– Что за дела?

Митрич замялся.

– В церкву ходил, – наконец признался он, – понимаю, что Бога-то нет, но не понимаю. Столько лет был, а тут бац, и нету.

– Не юли, – строго сказал Политкевич. – Где Екимову видел?

– Так рядом там, по улице прошла, платком закуталась, чтоб наверняка не узнал никто, по походке только и признал. А она чем провинилась?

– Этого знать тебе не положено. Ладно, Дмитрий, – Семичев положил ему руку на плечо, Митрич вздрогнул. – На этом пока всё, иди работай дальше. Но как Глашу эту увидишь, сразу дай знать, чтобы в милицию пришла сама, бегать за ней не будем, у следователя других важных дел много. Понятно?

– Как не понять, – Митрич встал, вытянулся. – Разрешите идти, товарищ начальник?

– Иди, – Политкевич кивнул. – К месту несения службы.

– Служу трудовому народу, – торжественно сказал Сомов и, стараясь печатать шаг, вышел за дверь.

Политкевич минуту подождал, закурил наконец папиросу, Семичев стоял у окна, глядя, как Митрич почти вприпрыжку бежит к воротам.

– Брешет? – спросил он.

– Как пёс, – кивнул Политкевич. – И думаю, товарищ инспектор, если мы с тобой его слова проверим, тут тоже всё сойдётся. Ты своих агентов-то не отозвал ещё?

– Сейчас двое им занимаются, Казимир Юткевич и Санька Прохоров. Красько, который раньше ходил, уволили мы его, не справлялся, и вообще оказался лишний человек.

– Проверенные?

– Прохоров недавно в органы пришёл, с одного завода мы, выдвиженцы, что я по рабочему призыву, что он, парень надёжный, ответственный, опыта мало, но наберётся. Юткевич – тот из бывших.

– Ты, Захар Петрович, доверяй, да проверяй, многие эти бывшие спят да и видят, как сюда беляки придут, Эстония-то вот она, рукой подать, до Изборска тридцать километров.

– А где взять кадры, – Семичев развёл руками, – вот у меня по штату четырнадцать агентов должно быть на весь Псковский округ, в наличии только одиннадцать, и это включая субинспектора, нету агентов, Вацлав, хоть тресни, а милиция на меня дела вешает, сама копаться не хочет. Конторщики с секретарями, архивариус, машинистки две, даже регистратор есть и двое посыльных. А агентов нет. Инструктор для агентов есть, етить, а их самих нет, вот как так.

– Будет набор, пришлём тебе пополнение.

– Ты же знаешь, рабочие в милицию неохотно идут, а уж в угро и подавно, тут дисциплина, день ненормированный, а оклад такой, что токарь на сдельщине больше заработает. Да и пока обучишь, я вон два года здесь, а до сих пор как свинья в апельсинах.

– Не наговаривай на себя.

– Да чего уж там, стараюсь как могу. Только, Вацлав Феофилыч, если бандит это, то слежку он рано или поздно почует, надо сворачиваться. А как невиновный человек, у меня недокомплект, воры да мокрушники, они ждать не будут, а то получается, вечером ребята за этим Сомовым ходят, а в ночь на поножовщину на вокзал. Может, своих людей дашь?

– Говорили мы об этом и с тобой, Захар, и с Радзянским, Сомов здесь, при погранотряде, давно отирается, моих людей видеть мог, да и город твои хлопцы знают лучше, особенно пригороды. А сворачиваться рано, ты сам посуди, он у нас единственная ниточка, потянем и выйдем на крупную рыбу, всю контрабанду прихлопнем. Дело почтового начальника, как там его – Травин, кажется, кто ведёт?

– Матюшин.

– Хорошо. Он молодой, неопытный ещё, пусть не торопится, выяснит все подробности, я прокурору позвоню. Но смотри, Захар, тут оплошать нельзя. Три поста вырезаны с начала зимы, и каждый раз один человек в живых остаётся, словно нам кто-то под копирку решение подсовывает. Без города не обошлось, а это твоя территория, так что и искать тебе.