В конце концов, человек без веры действует по очень ограниченным векторам движения. Основных вектора три. Во-первых, это самолюбие, желание выделиться и прославиться, иметь повод сказать: «Я – лучше всех!» Затем – сребролюбие: «Хочу иметь все!» (человеку всегда и всего мало). И наконец, сластолюбие, желание удовольствий. Трудно выдумать что-нибудь новое для того, кто действует в жизни без веры.
Кстати, к славолюбию и некой жадности – впечатлительной, интеллектуальной жадности – может относиться, например, стремление как можно больше увидеть, узнать, когда человек, скажем, ставит себе целью объехать все страны мира и собрать в своем паспорте штампы всех таможен. Есть такие люди, это факт. Что здесь? Безусловно, жажда впечатлений, жажда приобщиться к богатствам и царствам всего мира, и некое тщеславие, повод похвалиться, превознести себя на фоне тех, кто нигде не был, либо был, но не везде. И человек этим может плениться, и тогда начинается гонка – за восточными сладостями, персидскими коврами, чикагскими небоскребами, африканскими саваннами, таиландскими удовольствиями… Это, по сути, и есть та похоть очей, которой лукавый соблазнял Иисуса Христа на горе искушений, показав Ему все царства мира во мгновение ока…
Добрые дела учат смирению
– Отец Андрей, но ведь не всякая активность нечестива и вредна – мы видим вокруг массу добрых начинаний. Неужели и эта активность верующему возбраняется?
– Не думаю. На самом деле миру очень нужны «мирские» подвижники.
Можно с уверенностью сказать, что праведники локализованы не только в пустынях, в горах и пропастях земных, в монастырях. Они могут быть щедрой рукой «рассыпаны» по медучреждениям, по юридическим консультациям, по домам престарелых и детским приютам. Есть ряд священных профессий, которые могут сделать из человека некоего подвижника, в случае самоотдачи и внутренней христианской веры, живущей в нем. Например, если верующий прокурор или верующий адвокат отдает себя работе и пропускает через себя человеческие страдания и жизненные перипетии с желанием не навредить, но помочь, – он совершает очень важную оздоровительную работу в обществе. Так же поступает врач, который трепетно относится к своей работе, не только как к средству зарабатывания денег, а как к средству помощи больным. Так же может поступать и учитель.
И добрая активность есть. Например, «научный эрос» ученого, который влюблен в свою науку и в сам процесс познания, в чем-то очень близок к христианскому подвижничеству. Верующий художник, живописец, поэт, драматург, который «сжигает» себя в работе, в творчестве, при этом соблюдая некий нравственный код христианских ценностей, тоже в своем роде будет мирским подвижником. В разных местах могут быть праведные люди, которые веруют и реализуют свою веру через дела. И напряженности, с какой они работают, удивится любой «активный гражданин».
Но это будет специфическая активность, сопряженная, опять же, со знанием границы собственных способностей: верующий человек знает, что он не может исцелить и исправить мир. Как бы он этого ни хотел.
Ведь чему учат человека добрые дела? Такой, казалось бы, простой вопрос ставит один святой. И отвечая на него, говорит: «Делание добрых дел научает его смирению». Почему? Потому, что человек, творящий доброе дело, постоянно ощущает свою немощь и недостаточность. Человек чувствует, что он посреди творения добрых дел оскверняет себя действием страстей, например завидует или раздражается. Он видит, что добро, сделанное им, несовершенно, в нем есть червоточины и недоделки. И он смиряется, понимая, что добрые дела делать надо, но гордиться ими нельзя. Не получается ими гордиться!