Рашидов давно раздражал «кремлевских глобалистов», и было несколько попыток сместить его с поста. Однако каждый раз за него заступался Брежнев, который практически с самого начала своего правления избрал тактику сохранения паритета между державниками и западниками. Но с момента начала войны в Афганистане раздражение к Рашидову со стороны его противников стало стремительно нарастать, поскольку он все настойчивее стал высказывать свои сомнения в продолжении этой войны, которая становилась серьезной проблемой для среднеазиатских республик. Рашидов оказался в стане тех людей, кто все чаще ставил перед кремлевскими руководителями вопрос: доколе? Ответа на этот вопрос не было вплоть до момента, пока Андропов не пришел к власти. После чего в Узбекистан был послан «андроповский десант».

Воцарившись в Кремле, Андропов стал еще более укреплять позиции кавказцев в высших эшелонах власти. Так, азербайджанца Гейдара Алиева он сделал членом Политбюро и первым заместителем председателя союзного Совмина в расчете на то, что уже в скором времени тот сменит на посту премьера престарелого брежневца Н. Тихонова. Учитывая, что Алиев был мусульманином, можно легко предположить, какую реакцию это возвышение вызвало в стане других кавказцев, давних соперников Алиева – грузин и армян (ведь от первых в состав Политбюро был делегирован Эдуард Шеварднадзе, но только в качестве кандидата, а от вторых вообще никто, причем длилось это уже достаточно долго – с марта 1966 года, когда из Политбюро был выведен армянин Анастас Микоян). Однако Андропов был прекрасно осведомлен, что те же армяне и грузины достаточно активно проникали и закреплялись в других высших органах государственной власти: в отделах ЦК КПСС, министерствах, главках и т. д. То есть лобби у них в Москве было достаточно внушительное. С азербайджанцами (как и с другими мусульманами) все обстояло иначе – их позиции во властных верхах были значительно слабее. Видимо, чтобы несколько уравновесить эту ситуацию, Андропов и ввел Алиева в состав Политбюро.

Однако параллельно с этим шло усиление позиций и других кавказских кланов. Так, грузин Тенгиз Ментешашвили (сподвижник Шеварднадзе и бывший первый секретарь Тбилисского горкома) был назначен секретарем Президиума Верховного Совета СССР (вместо умершего, и опять же грузина (!), М. Георгадзе, который просидел на этом посту ни много ни мало 25 лет!). Кроме этого, одним из ближайших помощников Андропова был карабахский армянин Георгий Шахназаров, с которым они были знакомы более 20 лет – с тех пор как Шахназаров пришел работать в Международный отдел ЦК КПСС, который возглавлял Андропов (знаменательный факт – чуть позже Шахназаров станет помощником М. Горбачева).

Короче, несмотря на то что руководящие элиты Грузии и Армении являлись наиболее националистически и сепаратистски настроенными, однако во многом именно на кавказские кадры Андропов сделал ставку в своих реформах. Не потому ли, что они были более капитализированы и потому более готовы к будущей смене общественного строя, чем узбекские интернационалисты?

Отметим следующий парадокс: несмотря на то что Грузия считалась одной из самых националистических советских республик, однако она же была и наиболее «коммунистической» нацией: в 1982 году из 10 тысяч грузин 826 являлись счастливыми обладателями партийных билетов, опережая по этому показателю русских с белорусами (774 и 706) и оставляя далеко позади туркмен, молдаван и таджиков (320, 316 и 268). Объяснялся сей парадокс достаточно просто. Во всех советских республиках к тому времени членство в КПСС становилось товаром, пользовавшимся спросом на рынке. Но именно в Грузии этот спрос был наиболее высоким, поэтому и уровень коррупции в партийной среде там был соответствующим – одним из самых высоких в стране. Думаете, Андропов этого не знал? Естественно, знал, но предпочел грузин не трогать.