Фрейд так же, как и многие другие ученые, равно как и люди, ничего не понимающие в науке, считал сексуальное желание главной составляющей романтической страсти. (48) А те, кто изучал «Камасутру», знают, что само слово «любовь» пришло в английский язык из санскрита и происходит от слова libh («лобха»), означающего «вожделение».

В том, что романтическое чувство неразрывно связано с сексуальным желанием, есть четкая логика. В конце концов, если любовь была дана нашим далеким предкам для того, чтобы заставить их сосредоточить всю свою чувственную энергию на определенном объекте, по крайней мере, до момента оплодотворения (как я продемонстрирую в последующих главах), то возвышенное чувство непременно должно сопровождаться вожделением.

Результаты нашего исследования подтверждают эту догадку: 73 % мужчин и 65 % женщин мечтают о сексе со своими возлюбленными (см. п. 34 приложения).

Любящие мечтают быть единственными сексуальными партнерами для своих любимых, не желая, чтобы посторонние «нарушали» их возвышенную связь. Те, кто ложится в постель «по дружбе», часто не задумываются о том, есть ли у партнера кто-то еще. Но влюбившись и мечтая о духовном единении с избранником, те же люди твердо надеются, что любимый будет хранить им верность, и готовы на то же. Многие литературные источники описывают это стремление к верности. К примеру, Тристан, разлученный с Изольдой Белокурой, женится на женщине с похожим именем – Изольде Белорукой, в основном из-за того, что ее имя так похоже на имя его любимой. Однако он все же не может решиться на близость с супругой. Когда Лейлу, героиню арабской легенды, насильно разлученную с возлюбленным Меджнуном, обручают с другим, она также оказывается не в силах взойти на брачное ложе. Среди участников нашего исследования 80 % мужчин и 88 % женщин согласились с тем, что «когда ты любишь, ты ни в коем случае не должен изменять партнеру» (см. п. 42 приложения).

Лично мне это стремление к сексуальной исключительности кажется наиболее интересным признаком романтической страсти. Вероятно, в его основе лежат две важнейшие причины: во-первых, оно спасало мужчин «от рогов» и необходимости воспитывать чужих детей, а во-вторых, мешало женщинам связаться с соперником потенциального мужа и отца детей. Желание быть единственным у партнера позволяло нашим предкам сохранять свою ценную ДНК, поскольку все их время и энергия уходили на ухаживания за объектом любви.

Однако вместе с желанием добиться от партнера верности к влюбленным приходит менее привлекательная спутница романтической страсти, которую Шекспир назвал «зеленоглазым чудовищем». Имя ей – ревность.

В своей книге, повествующей о правилах куртуазной любви, Андреас Капелланус писал: «Тот, кто не знает ревности, не способен к любви». Он называл ревность «кормилицей любви», полагая, что она подпитывает огонь чувств. (49)

Проницательный клирик вновь оказался прав. В каждом обществе, где антропологам доводилось изучать особенности романтической любви, ученые обнаружили у обоих полов сильнейшие проявления ревности. (50) Как наставляет нас мудрая китайская книга «И-Цзин», написанная больше трех тысячелетий назад, «крепкая связь возможна лишь между двумя. Там, где их становится трое, рождается ревность». (51) Духовная связь важнее физической.

Но и сексуальное влечение, и желание верности куда менее важны, чем стремление к духовной близости. Каждый любящий мечтает, чтобы объект его страсти звонил ему со словами: «Я тебя обожаю», дарил цветы и другие приятные подарки, приглашал на бейсбол или в театр, смеялся вместе с ним, заключал в объятия, словом, осыпал знаками внимания. А покинутый страстно стремится вернуть утраченное чувство. Эта болезненная тяга к единению душ куда сильнее обычного желания получить сексуальную разрядку. Недаром 75 % мужчин и 83 % женщин, участвовавших в моем опросе, заявили: «Знать, что ___ любит меня, для меня гораздо важнее, чем заниматься с ним/с ней сексом» (см. п. 50 приложения).