Питер забрался в него первым, ему на тот момент было два с половиной годика – Ханна уверяла, что такому малышу управиться с джипом не под силу. Но Питер несмотря на юный возраст превосходно справился с машиной: он и поворачивал в разные стороны, и сдавал назад, и даже припарковался как надо. Дошла очередь до Джейн.

– Хочу, чтобы Эмили поехала со мной! – настаивала Джейн, и конечно же ее подружка запрыгнула к ней в машину.

– Как же здорово, Эмили! – воскликнула Джейн, втопила педаль газа и перелетела через газон прямо на дорогу, ни дать ни взять заправский гонщик – придурок Дюк из Хаззарда.

– О-о, смотри, Эмили, здесь есть телефон! Давай звонить Милли! – восхищалась техническими возможностями машины Джейн, при этом вихляя по дороге. Я самоотверженно кидалась на машину с криками «ДЖЕЙН! ДЖЕЙН! СТОП! ОСТАНОВИСЬ!», на что Джейн не обращала ни малейшего внимания, ведь у нее в одной руке был телефон, по которому она «разговаривала» с Милли, другой рукой она рулила, ногами упиралась в педаль газа, а тормозов для Джейн не существовало никогда. Лишь когда я заорала изо всех сил «ДЖЕ-Э-Э-ЭЙН!», она обернулась на мой крик – в этот момент, казалось, столкновения с припаркованным впереди новеньким соседским BMW было не избежать.

Но, к счастью, когда она обернулась на мой окрик, нога у нее съехала с газа, тут-то мне и удалось схватить этот чертов электроджип, потянуть его изо всех сил на себя и тем самым уберечь сверкающую и несомненно дорогущую БМВ от вмятины.

Никогда в жизни я не испытывала такого гигантского облегчения: подумать только, сколько поводов для «остроумных» замечаний Саймона дала бы Джейн, устроившая в свои четыре года аварию с последующим дорогостоящим ремонтом (этот случай произошел задолго до того, как я его выкинула из машины за пренебрежительные замечания по поводу моего стиля вождения).

За чаем с булочкой прошел томительный час. Семнадцать лет назад даже представить было сложно, что я буду сидеть и ждать, когда Джейн сдаст вождение. Что же я делала семнадцать лет тому назад? В смысле, помимо того, что считала себя старой разбитой клячей, которой уже тридцать один год. Да, те страдания сейчас кажутся мне смешными, ведь теперь мне сорок восемь и для меня тридцатилетние женщины – просто девочки несмышленые! Они же все еще инженю, юные и полные надежд, и даже не представляют, что такое старость, им еще до этого так далеко. Они сейчас только тем и заняты, что хештеги лепят в инстаграме, в подкастах щебечут о вещах, которых мне не понять, типа в чем польза «бронекофе» или кимчи. Ну да ладно. Семнадцать лет назад. «Малыши и музыка». Каждое утро пятницы я ходила на музыкальные занятия для малышей. Каждую пятницу рано утром я садилась на твердокаменный холодный церковный пол, пытаясь удержать на коленях извивающуюся, бунтующую Джейн и при этом хлопать в ладоши, распевать с другими улыбчивыми счастливыми мамашами нудную песенку про веселый паровозик.

Так, чем еще я тогда занималась? Все как-то смутно помнится. Я много ходила пешком. Реально, очень много. Бесконечные прогулки в парке, раскачивание качелей, кормление уток, а вот сейчас, оказывается, запрещено кормить уток хлебом, а это значит, что теперь я вполне могу начинать разговор с фразы «А вот в мое время!», точь-в-точь как моя бабуля, и мне страшно думать, что следующим у меня может вырваться какое-нибудь неприличное расистское высказывание, за которое мне сделают замечание (и вполне оправданно), на что я отмахнусь и отвечу: «В мое время все так выражались, деточка». И если такое случится на публике, то вполне возможно, что какой-нибудь активный гражданин напишет в