Два десятка сокращаются до нескольких единиц.

Дорого, без элементарных удобств, с ненадежными соседями через фанерную стену, грязно, без газового отопления— удаляю по объявлению из списка. 

— Ладно, — выдыхаю, убирая телефон. Остаться у Стаса — дать ему повод думать, что я хочу вернуться. Придется искать квартиру на первое время или дешевый хостел. 

Паркуюсь напротив непримечательного бара со скромной вывеской «Южный ветер», оставляю свою «девочку» на стоянке перед входом. Если и продолжать поиски жилья, то в тепле и в компании с чем-нибудь съедобным. 

В обеденное время посетителей единицы, занимаю ближайшее место к барной стойке, устраиваясь на мягком диване. 

Постояльцы провожают меня взглядом и возвращаются к своим разговорам. 

— Твоя красавица? — Бармен кивает в окно на байк. 

— Моя, — коротко отвечаю, улыбнувшись, листаю ленту объявлений. 

— Сколько лошадок? — кладет меню и по-свойски присаживается напротив. 

— Не знаю, — отвечаю честно. — Что можно съесть? 

— Сосиски и жареный картофель. До скольки разгоняется? 

— Сто восемьдесят пять смогла выжать.

Адреналин помогает не терять связь с волчицей, кровь закипает в венах от чувства скорости. Довольно часто я бесцельно наматываю километры, сжигая бак топлива. Деревья, дома, люди — все сливается в единый размазанный поток, кроме черной ленты дороги впереди. 

Мужчина лет пятидесяти уважительно качает головой:

— Достойно для такой малышки. Ну так что, есть будешь? 

— Буду. 

— Отлично, я тебе и чай сделаю. Погода сегодня мерзкая. 

— Спасибо.

Мужчина прихрамывает, ловит себя рукой за барную стойку. 

На кухню вслед за барменом торопливо входит парень, он театрально подкидывает бусины нитяных штор. Фоном — их возбужденный разговор, не вникаю в слова и смысл сказанного до определенного момента, пока мозг не вычленяет фамилию, от которой жар разливается по телу и скручивается вибрацией внутри. Затаив дыхание, не отрываясь от экрана телефона, прислушиваюсь к каждому слову.

— Ты уверен? — узнаю голос бармена. 

— Да, Рос, абсолютно. Об истинной Рокотова только сейчас и говорят. Альфа скрывал ее существование несколько месяцев. 

Перед глазами плывут белые пятна, словно мелкие мыльные пузыри. Шестнадцать лет я не слышала эту фамилию.

— Ро-ко-тов, — шепчу, и каждый звук отдается болью в сердце. 

— Человек, — выплевывает второй. 

— Мы с тобой тоже люди. 

— Пока, Рос, пока. 

Бармен хмыкнул:

— Ты еще веришь в скорое обращение? 

— Конечно. И ты сможешь отомстить за свои увечья. 

— Успокойся, — обрывает бармен, — и смирись с тем, что нас использовали и будут использовать, пока мы не сдохнем. Не обращают таких, как мы. А трогать девчонку Альфы не советую, яркий пример подобной глупости перед тобой. — Я пересаживаюсь на противоположный край дивана. Так мне видно происходящее. Бармен, надев фартук, стоит у плиты, помешивая деревянной лопаткой содержимое сковороды. Мужчина берет металлический ковш и стучит по левой ноге: — Или хочешь, как я? У меня хотя бы остались руки и вторая нога, а Бегемота собирали по кускам, — шепчет, откидывая ковш в раковину. — Там, где сейчас стоят мусорные баки. Поэтому мой тебе совет: меньше слушай кровососов и проживешь дольше. Не высовывайся, шкет. За мои двадцать пять лет работы на них я не видел ни одного обещанного обращения. 

— Это тебе не повезло. 

— Да-да, — скептично комментирует слова. — И не думай соваться на территорию волков. Я тебя предупредил, шкет, ни ногой в Озерную долину. 

Не поднимая головы, слежу за парнем, что вылетел из кухни. 

— Приятного аппетита. — На чугунной сковороде шкворчит аппетитно поджаренная картошка с тремя домашними сосисками. Благодарно киваю и беру вилку. — Чай заваривается, не люблю я эту бурду из пакетиков.