— Угу. — Признаться, последние слова я не слышал, пытался разобраться.

Брюнеточка вновь ставит перед барменом стопку. 

Зачем она это делает? 

И тут меня словно пробивает разрядом: неужели одиночка? Почему я сразу не догадался? Это же очевидно. 

— Не поможет, — отвечаю на ее ядовитый взгляд.

Девчонка дерзко оттопыривает средний палец и демонстративно выпивает. В темных глазах ловлю зеленоватый отблеск. А вот и волчица себя показала. Брюнеточка счастливо улыбается, она не понимает обманчивость своего состояния. Волк без стаи обречен на смерть, и никакие ухищрения не помогут. 

Приходится подняться с дивана, волчица идет за рыжей подружкой вглубь помещения, а дальше все по знакомому сценарию: случайная встреча, приглашение за стол и накачка мужиков алкоголем по максимуму. 

Заказываю поесть, устраиваюсь удобнее, откидываясь в кресле. 

Троечка за актерское мастерство, волчица. Фальшивая улыбка, ни намека на заинтересованность, подозреваю, и тексты диалогов так себе. Словно в паршивом боевичке категории В*. А рыжая подружка играет правдоподобно: хохочет, стреляет глазками — не удивлюсь, если она получает удовольствие от того, что делает.

Понеслась. Рюмка за рюмкой, одна за другой.

«Сколько же ты одна? — задаюсь вопросом. — Стоп, — останавливаю себя, — не хватало еще начать жалеть. Волки всегда живут в стае, получается, изгнали свои же. Ну не могла же вся ее стая погибнуть, об этом точно было бы известно». 

Мозг активно заработал, поднимая со дна памяти трагические случаи, но ничего… 

— Привет, Федь, — произношу на автомате, слыша знакомый запах. 

— Как тебе удается? — Федор Морозов, хозяин клуба, присаживается на край стола. 

— У тебя ужасный парфюм, — говорю чистую правду, но Морозов принимает за шутку, смеется, по-дружески толкая в плечо. 

— Ты что один? Хочешь, найду тебе приятную компанию? 

— Хох, я еще в состоянии сам. Ты мне лучше скажи, что в твоем клубе делают разводилы? 

Морозов отмахнулся, проследив за моим взглядом:

— Я тебя умоляю. Это так, второсортные консуматорши, на проценте от Вадима работают. Я не против — продажи. Бабки, — вскидывает брови. — Рыжая еще бы могла работать у меня на постоянке, а черная, — кривится, склонив голову, долго присматривается, — откормить, отмыть, снять всю дрянь с лица, и может быть. — А я слежу за его взглядом, возможно, ошибся столом? Нет, смотрит на волчицу. — Пресная, — мои брови лезут наверх, — никакая.

— Ну-ну, — подавляю раздражение. — Советую подтянуть охрану, — довольно хохочу, глядя на завязавшуюся потасовку. Перемещаюсь вдоль стекла, следую за черной макушкой. — Оу, хороший удар, пресная, — толкаю опешившего Федора в бок. 

Брюнеточка активно петляет, скрываясь за маятниковой дверью, чуть не сбивая с ног официантку, ныряет в помещения для персонала. 

— Ты их уже видел? — Морозов со смартфоном в руках мечется по балкону, отдавая указания охране. 

— Не-а, ни разу. 

*Фильм категории В— малобюджетная коммерческая кинокартина. 

7. Глава 6

Яна

На мгновение теряюсь в ярко освещенном помещении, сбавляю темп, нащупываю рукой опору. Тонкие двери приглушают удары басов и возбужденные крики. Совершенно не ориентируюсь в коридорах, бегу, не разрешаю себе останавливаться. Это надо же быть такой дурой! Проклинаю Вику. Она всегда вела себя эгоистично, и в этом только моя вина. Хотя о какой вине может быть речь, я была ей благодарна и благодарна сейчас, именно она не прошла мимо, помогла. Не оттолкнула, приняла. Научила выживать, прятаться от органов опеки, познакомила с другими ребятами. Я никогда не считала их семьей, держалась обособленно, боялась навредить, да и не вся их жизненная религия была мне понятна и приемлема. Почти все ребята ушли из дома в возрасте десяти-одиннадцати лет и, как следствие, рано повзрослели. И мне повезло встретить Вику и Стаса, ведь дети улиц часто не доживают до совершеннолетия, а мы смогли. При нашем знакомстве им было по пятнадцать, всего на год старше меня, но они уже казались умудренными взрослыми, что постигли правила выживания и знали свои возможности.