- Тебе не понять, - снисходительно бросил он. – Ты никогда не любила.

- Я?! – теперь меня распирало от злости. – Да по какому праву ты судишь о моей жизни? А ты, прямо, любил! Минуту видел свою фею, даже лица не запомнил, а потом сто лет спал – и люби-и-ил!

По лицу колдуна пробежала тень, но он тут же лукаво покосился на меня, будто я сказала что-то смешное, и сказал растроганно:

- Мне нравится…

- Что нравится?

- Что разговариваешь со мной теперь на «ты». Честное слово, Крошка, я себя чувствовал при этом столетним дедом…

- Не называй меня так, - огрызнулась я, помолчала и спросила: - Почему ты так испугался, когда узнал, что династия нынешних королей у власти уже сто лет? Как будто привидение увидел.

Вот теперь тень не только пробежала, но и накрыла его.

Колдун вздохнул, а потом признался:

- Испугаешься тут. Я всё-таки надеялся, что проспал лет пять, ну десять. А сто… - и он вздохнул ещё тяжелее.

- Что тут такого ужасного? – меня возмутил его эгоизм. – Ты дома, жив-здоров, ничуть не постарел - даже морщинки не прибавилось, готов к новой жизни, а я? Вот меня-то надо пожалеть! Одна, в чужом мире, без друзей, без денег, без связей, да ещё в компании с каким-то непонятным колдуном – то ли с чёрным, то ли с дурным, то ли просто с мальчишкой!..

Нет, определённо, женщине вредно молчать. Я уже перестала подбирать слова, да и думать о собственной безопасности уже не хотелось. Какая тут безопасность?! Дважды чуть ни прикончили, обвешана заклятьями, как ёлочка игрушками, и…

- Так я теперь такой же, как ты, Крошка, - сказал колдун мягко. – Один, в чужом мире, без родных и друзей. Без связей и без денег, - тут он усмехнулся, - ещё и выяснил, что моё имя под государственным запретом.

Его слова произвели впечатление. Я на секунду смутилась, потому что прозвучали они очень уж искренне, и в них точно была правда. Но сдаваться сразу я не собиралась, поэтому сказала, хмуря брови:

- Извини, но плакать от жалости к твоей несчастной судьбе что-то не хочется. В отличие от меня, у тебя есть дом, ты знаешь, что делать, и вообще…

- Не уверен, что Запфельбург по-прежнему принадлежит мне, - возразил Брайер. – Право наследования действует девяносто девять лет, потом имущество, если на него не предъявлялись права наследников, отходит королю. Если я спал сто лет, то мой замок уже принадлежит короне. Да и как мне заявить на него свои права? Здрасьте, - он остановился и комично поклонился, - я – тот самый страшный колдун фон Розен. Не смотрите, что мне двадцать лет на вид, на самом деле мне сто двадцать, просто я спал, но не в наказание, а в спасение…

- Ерунда выходит, - сказала я серьезно.

- Согласен, - он оставил дурашливость и скрестил руки на груди, глядя на городок, в сторону которого мы направлялись.

Только сейчас я обратила внимание¸ что руки у Брайера были совсем не юношеские – крепкие мужские руки. Рукава рубашки были закатаны, и можно было полюбоваться выпуклыми мышцами, сильными запястьями и выпуклыми венами. От игры на варгане руки явно такими не станут.

- Поэтому теперь мы с тобой – Шпиндель и Крюмель. Смешно, что единственная, кто сможет подтвердить, что я – это я, это Карабос, - он опять усмехнулся, но усмешка получилась горькой. – Она тоже ничуть не изменилась за сто лет. А мои родители, друзья… - он замолчал, а потом с трудом закончил: - У тебя, Крошка, хотя бы есть надежда вернуться к привычной жизни, встретиться с теми, кто знал тебя. А у меня нет даже такой надежды. Потому что время не повернуть обратно.

У меня защипало в глазах от такой проникновенной речи, но я не позволила себе растаять. Пусть включает своё обаяние перед кем-нибудь другим. Мне главное – не пропасть за месяц, и в полнолунье проплыть под мостом. Всё. А колдун пусть сам решает свои проблемы.