– Да, если яд и добыли, то явно не в госучреждениях. Но ведь не секрет, что нынче все покупается, даже колбу с ураном можно достать при желании, через интернет. Главное знать, что искать. А еще, если кто-то покушался именно на Устинью Павловну, то он не только в ядах должен был разбираться, но еще должен был быть хоть немного знаком и с ней тоже. С ее основными привычками. Должен был знать, например, о том, что она любит облизываться со своей собачонкой, иначе вся его затея гроша бы не стоила.

– Естественно, если человек покушается на жизнь другого человека, то у него на это должны быть причины, и, следовательно, он его должен знать.

– Да, в самом деле, – согласилась Лиза. – Это у меня после суток просто голова не работает. Но желать смерти Устинье Павловне? Кто это мог быть? И за что?

– Вот тут мы как раз подходим ко второму вопросу, который я собирался вам сегодня задать. Вы с ней общались около трех лет. И поскольку она, по словам соседей, человек весьма и весьма замкнутый, отчего-то впустила вас в свою жизнь, то вы, наверное, лучше кого бы то ни было сейчас могли бы мне сами на это ответить.

– Знаете, со мной она тоже была не слишком-то откровенна, просто по натуре была такой. Да и я не из тех, кто в душу людям любит лезть без приглашения. Одно могу сказать: с родственниками у нее все было непросто. Племянника она терпеть не может… не могла. За те три недели, что она лежала у нас в больнице, он навестил ее всего один раз, в самом начале, да и то она его выгнала: разругались. После чего, собственно, я и взялась ей помогать, сперва просто из сочувствия и только с покупками, потому что больше к ней никто не приходил. Сестра Устиньи Павловны, мать того самого племянника, давно умерла от какой-то онкологии. Единственный сын Устиньи Павловны был промышленным альпинистом и тоже погиб, много лет назад, при проведении каких-то высотных работ. Невестка вскоре после этого загуляла, бросила их сына, Ярослава, на бабушку, и ушла из дома. Насколько я знаю, больше они с Устиньей Павловной никогда не общались. Так что своего внука бабушка вырастила сама, лет, наверное, с пяти. И, судя по ее рассказам, вырос он очень неплохим человеком, но все же осужден сейчас за причинение тяжкого вреда здоровью. Однако его можно понять: его девушку изнасиловали трое подонков, и он им всем отомстил. Но это вы, наверное, и сами должны знать не хуже меня.

– Нет, не знал. Я ведь не могу помнить все дела, какие когда-либо велись в нашем отделе. Тем более те, которые я лично не вел. Так что, как видите, вы уже сумели мне помочь. Давайте еще попробуем. По вашим словам, у женщины было всего двое ныне здравствующих родственников, так? Племянник и внук?

– Получается, так. По крайней мере, больше я ни о ком от нее не слышала.

– Ладно, этот вопрос я попытаюсь уточнить, подняв архивные данные в паспортном столе. А теперь скажите мне, Елизавета, что вам известно о пресловутой коллекции Устиньи Павловны?

– Тоже, наверное, не больше, чем остальным. Я знаю, что она существует и что стоит баснословных денег. Я видела некоторые из экспонатов, когда Устинья Павловна зачем-то приносила их домой. Она мне доверяла и поэтому приглашала полюбоваться. Целиком же мне коллекцию видеть не доводилось – хранилась она не дома, а в каком-то банке. В каком – точно не скажу, не интересовалась. А что, ее пытались украсть?

– Этого пока не проверяли. Но, на мой взгляд, коллекция может быть единственным мотивом для убийства старой больной женщины. А вы как считаете?