— Ну что, Нина, как дорогу коротать будем? — лукаво взглянул на меня он.

— А как надо? — растерялась я.

— Можем в крестики-нолики сыграть. — Рожков развеселился. — Умеете?

— А почему бы и нет?

Он хмыкнул и отвернулся к окну.

— Тепло у вас здесь, на юге, — покачал головой. — У нас снег уже лежит.

Я пожала плечами.

— У нас всегда погоду кидает из стороны в сторону, что в ноябре, что в декабре…

Мы помолчали.

— Скажите, Владимир Игоревич, а вы с Яном по службе знакомы? — не удержалась я. Хоть и суровый, но он начинал мне нравиться.

— Не просто по службе. Мы с ним еще со школы дружили. Потом долго не пересекались, да служба свела. Бисаров — один из лучших правозащитников. Таких адвокатов — один на миллион. Он очень серьезные дела ведет, Нина, но, чтобы в него стреляли, ни разу такого не было! А тут — на тебе! Поехал выяснить, что творится в медцентре, часть которого принадлежит его семье, и получил! Но мы теперь с зачинщика беспредела все спросим! Как только очнется, сразу начнет показания давать! Следственный комитет с него не слезет!

Я тихо вздохнула. Хотелось верить, что все закончится благополучно. Расспрашивать Рожкова о том странном инциденте с машиной Карпова я не стала. Пусть Следственный Комитет разбирается.

До Москвы было далеко, и я лишь надеялась, что к ночи нам удастся преодолеть это расстояние. А еще я все время думала о Яне. Как он там? Думала о Соне и Танюше, но звонить им не решалась: вдруг меня могут отследить? Ведь во всей ситуации осталось так много невыясненных вопросов!

— Скажите, Владимир Игоревич, а у вас есть телефон? — наконец решилась спросить у Рожкова.

— Есть, конечно. Вам надо позвонить?

— Да, сестре. Они ждали меня, а я не прилетела. Надо сообщить, что со мной все в порядке.

— А номер знаете?

— Да, я его наизусть помню.

Рожков полез во внутренний карман дубленки и достал свой мобильный.

Дрожащими пальцами я набирала номер сестры. Долгие гудки. Нет ответа.

«Может, еще не проснулись? — занервничала я. — Который час сейчас на их стороне? И не сориентируешься в часовых поясах…»

Наконец, на другом конце провода раздался сонный голос Сони.

— Алло, я вас слушаю.

— Сонь, это Нина.

— Нина?! Что случилось? Где ты? В аэропорту?

— Нет, Сонь… Обстоятельства немного изменились. Я прилечу через несколько дней. Пожалуйста, позаботься о Танюше.

— Что значит — изменились?! Мы ведь договорились: без глупостей! Кладешь заявление Карпову на стол, и в этот же день вылетаешь к нам!

— Знаю, Сонь, знаю… Я все тебе объясню при встрече. Просто хочу, чтобы ты знала: со мной все хорошо. Как только освобожусь, прилечу.

— Нина, мне не нравится твой тон! Во что ты вляпалась?!

Я напряженно сглотнула.

— Сонь, все в порядке. Просто скажи: с Танюшей все нормально?

— Нина, где ты? Чей это номер?

— Просто скажи: Таня в порядке?

— Таня лучше всех! Садика больше нет, она счастлива до безумия! Нина, мы ждем тебя! Пожалуйста, прилетай!

— Все, целую вас. Позвоню еще.

Я нажала отбой и протянула мобильный Рожкову.

— Спасибо вам.

— Не за что. — Он спрятал его обратно во внутренний карман дубленки и внимательно посмотрел на меня. — А до сестры далеко лететь?

— Очень. Мы договаривались, что я прилечу, как только подпишу заявление об уходе из «Эксперта». А потом началось… До сих пор удивляюсь, как нам с Яном удалось уехать оттуда живыми.

Рожков поморщился.

— И почему во всех махинациях оказываются замешанными женщины? — покачал головой он.

Дорогу мы преодолели без особых приключений. Когда оказались в Москве, уже наступила ночь.

— Ян попросил отвезти вас к его родителям. Они в курсе, ждут вас с нетерпением, — сообщил мне Рожков, когда бронированная черная машина остановилась у одного из московских подъездов. — Да вы не волнуйтесь, я вас провожу до квартиры. Я с родителями Яна очень хорошо знаком. Чудесные люди! Мать и отец — оба хирурги. И вас они, оказывается, помнят.