– У меня хорошие новости для вас, – сказал Вексфорд. – Дейзи идет на поправку.

Но она уже знала это.

– Мне сказал один из ваших людей, – ответила она без воодушевления.

– Миссис Харрисон, а давно ли вы с мужем здесь работаете?

– Скоро десять лет.

Это удивило инспектора. Десять лет – это срок. После такого долгого общения он мог бы ожидать от них несколько большего участия к семье хозяев, каких-то чувств.

– Выходит, мистер и миссис Коупленд были хорошими хозяевами?

Бренда пожала плечами. В этот момент она протирала пыль с красно-синей фарфоровой совы от “Краун Дерби” и не заговорила, пока не поставила ее обратно на полированную деревянную полку. Потом ответила задумчиво, словно к своему ответу она пришла после основательного размышления:

– Они не важничали. – И, помедлив, добавила: – Во всяком случае, с нами.

Кошка встала, потянулась и медленно двинулась к инспектору. Остановившись перед ним, ощетинилась, кинула на него злобный взгляд и вдруг внезапно бросилась вверх по лестнице. Через секунду-другую сверху раздался шум – будто лилипутская лошадка галопом скакала по коридору, врезаясь в стены, опрокидывая и катая предметы.

Бренда Харрисон зажгла лампу, потом другую.

– Куинни всегда так носится в это время.

– Ничего не сломает?

Смутная улыбка преобразила ее черты, раздвинув на дюйм уголки рта, и Вексфорд понял, что она из тех людей, для кого наблюдение за повадками животных составляет развлечение. У таких чувство юмора удовлетворяется почти исключительно котятами в капорах, песиками за карточной игрой и обезьянками, пьющими чай с плюшками. И это для них прежде всего существуют цирки.

– Поднимитесь через полчасика, – ответила она, – и вы даже не поймете, что она там была.

– А так всегда бывает в этот час? – Вексфорд посмотрел на свои часы: без десяти шесть.

– Чуть раньше, чуть позже, ну а вообще да. – Бренда бросила на него косой взгляд и еле заметно усмехнулась: – Она, конечно, соображает дай бог каждому, но в часах она все-таки не разбирается, верно?

– Я хотел спросить у вас еще кое-что, миссис Харрисон. Вы не видели здесь в последние дни или даже недели никого чужого? Незнакомых людей? Или тех, кого бы вы не ожидали встретить в доме или в поместье?

Она подумала немного и покачала головой:

– Вам бы спросить Джонни. Джонни Габбитаса, да. Он ходит по лесам, он всегда на улице.

– А давно ли он здесь?

И опять ответ удивил Вексфорда.

– Где-то год. Постойте, по-моему, год будет в мае.

– Если вспомните что-нибудь – что-то странное или необычное, – вы, разумеется, сообщите нам, да?

Тем временем стемнело. Пока Вексфорд шел в обход западного крыла, по сигналу таймера зажглись прожекторы под стеной. Инспектор замедлил шаг. Он смотрел на недальний лес и на выбегавшую из него дорогу. Вчера вечером по этой дороге сюда приехали двое. А не по этой, так по короткой. Никак иначе они не могли бы сюда попасть. Почему никто из четверых не слышал машину? Или кто-то слышал? Но трое были мертвы и уже ничего не могли рассказать. Даже если кто и услыхал машину, он не сказал об этом, либо Дейзи не уловила этого замечания. Это все, что он мог узнать и когда-либо узнает. Однако завтра Дейзи расскажет ему больше.

…Двое в машине увидели впереди освещенные окна дома. К восьми вечера прожекторы горели уже два часа, огни в доме – и того дольше. Проехали во двор, через воротца в стене… Но ведь машина могла не подъезжать к дому, а свернуть перед воротами налево… Налево, потом направо – и выехать на дорогу, где он сейчас стоит, на дорогу, что, пройдя в двадцати ярдах от западного крыла, сворачивает к хозяйственным помещениям и черному ходу, огибает сад за шпалерами деревьев и ныряет в бор, по которому тянется до дома Харрисонов и Джона Габбитаса.