В общем сложности мы просидели в номере три дня. Я пыталась отправить Федоса погулять, развеяться, отлучиться от бестолковой меня, умудрившейся не только уродиться в папашу родного, но и обгореть на вечернем, пусть и южном солнце.

Даже предлагала познакомиться с кем-нибудь. Последняя мысль мне не очень-то нравилась, но я прекрасно понимала, что Федос — любимец женщин и работодатель рыбок-попугаев. Рано или поздно это случится, так стоило ли тратить время на неудачный набор генов в моём лице?

На моё щедрое предложение Федос ответил ставшим привычным за пару дней поцелуем в лоб, а потом, будто не веря тому, что температуры нет, градусником подмышкой.

Ранним утром, небо ещё было предрассветного, серовато-молочного цвета, меня разбудил Федос.

— Вставай, — сказал он.

Я открыла глаза и уставилась на то, чему могли быть произнесены эти слова, если бы не было так очевидно, что природа по утрам не спит, вернее — стоит. Что мне было делать с полученной информацией, я спросонья не разобралась. Не успел в мою голову прийти поистине гениальный план, как вид перекрыли белые боксёры, и настойчивый голос повторил:

— Илва, вставай.

— Куда? — поинтересовалась я, поднимаясь с кровати с намерением отправиться в ванную.

Там меня встретило вполне живое, румяное отражение в зеркале. Правда, кое-где на плечах кожа начала слезать, но это настоящие пустяки по сравнению с тем, что могло бы быть. Плечи можно и прикрыть. Нет, плечи нужно прикрыть.

— Я тут тебе наряд купил, — заявил Федос, когда бесцеремонно зашёл в ванную. — Мы едем в Утриш! — объявил он.

— Куда? — совершенно неизящно зевнула я.

— Утриш, есть Большой, есть Малый. Будем есть мидий с видом на море! — победным голосом объявил он.

— Это обязательно делать в четыре утра? — я посмотрела на часы.

Четырёх утра ещё не было, но пока одеваешься, пока красишься…

— Не обязательно, но позже тебе нельзя. И мидии уже не будут такие свежие и вкусные, — авторитетно добавил он. — Надевай, — протянул он мне большой полиэтиленовый чехол с вешалкой, на которой устроилось нечто белое.

На поверку это оказался лёгкий стильный костюм, состоящий из широких брюк, туники с рукавами три четверти, с косыми полочками, правда, на моём росте они смотрелись, как косой подол. Штаны же пришлось подогнуть в несколько раз. Дополняла комплект соломенная, широкополая шляпа и солнечные очки в половину лица.

Оставшуюся без прикрытия кожу, включая стопы, Федос дважды смазал убойным солнцезащитным кремом, остальные места удостоились только одного слоя.

— Конфета! — резюмировал Федос, когда отошёл на несколько шагов, оставив меня стоять в центре ярко освещённой ванной комнаты. — У меня даже привстал, — добавил он, поправляя то, что привстало и, судя по размерам, действительно могло доставлять неудобство в тесных боксерах.

— У тебя встал на Гекельберри Финна? — с сомнением посмотрела я в зеркало, а потом на вылитого Криса Хемсворта, неизвестно с какой целью оказавшегося в Анапе.

Ну, а кто, в самом деле, знает миллионеров и звёзд киноиндустрии? Какие у них замашки? Вдруг отведать черноморских мидий ранним утром — это самая распространённая мечта в их среде, после премии Оскар, конечно же.

— У меня встал на тебя, Конфета, — засмеялся во весь голос Федос, сразу отбрасывая в сторону размышления о каком-то австралийском актёре.

Федос был Федосом. Лишь он мог настолько заразительно смеяться, что меня не смутили даже округлившееся глаза администратора отеля, когда мы выплыли из лифта.

Мы — это потрясающе красивый мужчина, вернее Федос, а точнее — мой Федос. И Гекельберри Финн с ярко-красной помадой, поправляющий на ходу шляпу.