Ни стонов, ни слов Касьянин не произносил, он был в шоке и пытался лишь понять происшедшее. Недовольства, обиды, гнева – ничего этого не было и в помине. Похоже, чисто физическое насилие подавило его дух, и ко всему случившемуся он относился, как, к примеру, если бы упал в лужу, подвернул ногу, неожиданно оказался под проливным дождем.

– Илья, – проговорил, наконец, Ухалов без обычного своего напора. – Ты как? Живой?

– Местами, – заплывшая маска, в которую превратилось лицо Касьянина, чуть дрогнула – изобразить улыбку он так и не смог.

– Кто тебя, Илья?

– Не знаю, – слова у Касьянина получились какими-то смазанными, звуки, которые он произносил, тоже казались измятыми, изломанными, искореженными. – Не видел.

– Сзади напали?

– Темно было… У него собака большая, черная… На Яшку натравил… Я вступился…

– Он из нашего дома?

– Вроде нет.

– А ты не слышал, как он свою собаку звал?

– Не помню… Может, никак не звал…

– Но он хоть что-то сказал? Угрожал, обещал добавить?

– Матерился.

– Хоть грамотно матерился-то?

– Ничего… Доступно… Сучий потрох, пидор позорный… Так примерно. Сделаю, говорит, из тебя бифштекс с кровью.

– Но это не мат!

– Знаю… Зэковский жаргон.

– Но это же улика! – радостно заорал Ухалов.

– Улика, – шепотом откликнулся Касьянин. Он устал от разговора и потерял к нему интерес.

– Мы его найдем.

– Зачем? – кровавая маска на лице Касьянина чуть шевельнулась.

– Такие вещи нельзя оставлять безнаказанными.

– Их нужно оставлять безнаказанными.

– Что ты несешь, Илья!

– Я знаю, Миша… Это не мое желание, не моя слабость… Это другое.

– Что другое?

– Закон.

– Нет такого закона!

– Закон выживания, – проговорил Касьянин чуть слышно. – Закон выживания.

– Я дам тебе пистолет! Сейчас нельзя без пистолета.

– «Парабеллум»? – маска чуть заметно дрогнула.

– Да, «парабеллум»! – решительно заявил Ухалов. – И ты будешь отстреливаться.

– До последнего патрона, – сказал Касьянин и потерял сознание.

Приехала «Скорая помощь», Касьянину дали понюхать какой-то гадости, он очнулся, но к тому времени лицо его заплыло еще больше, и он не увидел ни парней в белых халатах, ни встревоженной Марины, которая тем не менее находила в себе силы иногда усмехаться, словно извиняясь перед посторонними людьми за то дурацкое положение, в котором оказалась.

– Мужик, – санитар коснулся руки Касьянина. – Ты как? Живой? Меня слышишь?

– Слышу.

– Как себя чувствуешь?

– Прекрасно… С каждым годом все лучше.

– Ну ты даешь, – санитар растерянно оглянулся на напарника. Тот тоже развел руками.

Подошел врач, молча посмотрел на распростертого Касьянина, сделал укол, брызнув предварительно из иглы маленьким фонтанчиком.

– Что это? – спросила Марина.

– Для порядка… Против столбняка. Забирать его надо.

– Может, ему лучше дома отлежаться?

– А вдруг череп проломлен, а вдруг кости смещены, а вдруг… Дальше продолжать? – врач усмешливо посмотрел на Марину. Был он невысок ростом, рыжий, худой, но к Марине сразу проникся каким-то добрым чувством, как будто встретил своего человека там, где и не надеялся.

– Ну что ж, – сказала Марина. – Если надо – забирайте. Может, заодно и собаку посмотрите?

– А что с собакой?

– Ей тоже досталось… Подверглась бандитскому нападению.

Врач наклонился над лежащим на подстилке Яшкой, ощупал уши, провел рукой по ребрам, а когда коснулся задней лапы, Яшка взвизгнул.

– Я вообще-то в этом деле темный, но сдается мне, что задняя лапа у него перебита, – врач обернулся и, посмотрев на Марину, усмехнулся каким-то своим мыслям. – Сейчас уже поздно, а завтра с утра советую к ветеринару.