не был положительным.

Обед завершается тем, что продюсер достает многостраничный контракт и спрашивает, можно ли подписать – с тем чтобы студия была уверена, что товар у нее в руках. Писатель, косясь одним глазом на процент (несуществующий), а другим – на собственное имя, красующееся на афишах кинотеатров (этого тоже не будет, ибо в самом лучшем случае довольствоваться придется титром «…по мотивам романа такого-то…»), не долго думая, подписывает.

Суета сует – все суета, и нет ничего нового под солнцем, как заметил Екклезиаст, сын Давидов, больше трех тысяч лет назад.

Продюсер принимается обивать пороги студий. У него уже есть какое-никакое имя, так что двери перед ним открываются, но это вовсе не значит, что его предложение примут. В случае отказа он даже не даст себе труда снова пригласить писателя на обед, просто пришлет ему письмо примерно такого содержания: «Несмотря на все усилия, киноиндустрия еще не может оценить благодарный материал, а потому я вынужден возвратить контракт» (сам-то он его, разумеется, не подписал).

Если же предложение принято, продюсер отправляется к тому, кто стоит на самой нижней ступеньке этой иерархии и соответственно меньше всех получает, – к сценаристу. К тому, кто целыми днями, неделями, месяцами создает оригинальные сценарии или мастерит экранизации, адаптируя книгу для экрана. Наработки отсылаются продюсеру (а вовсе не писателю), и тот, как правило, с ходу бракует первые варианты, будучи уверен, что сценарист может сочинить получше. Еще сколько-то недель юное дарование или матерый профессионал (середины здесь нет) не спит ночами, поддерживая вдохновение литрами кофе и переписывая по несколько раз каждый эпизод, который продюсер отвергает или перекраивает до неузнаваемости, вызывая у сценариста законный вопрос: «Если он так хорошо все понимает, почему сам не пишет?» Однако в эту минуту сценарист вспоминает о своей зарплате и без долгих уговоров возвращается за компьютер.

И вот наконец текст почти готов: теперь продюсер просит убрать кое-какие политические намеки, которые могут вызвать раздражение у консервативно настроенных зрителей, и прибавить поцелуев, потому что это нравится женской аудитории. И чтобы у истории были начало, середина, конец, и был герой, способный всех довести до слез своими жертвенностью и самоотречением. И чтобы кто-нибудь в начале потерял любимого, а в финале – вновь обрел. В конце концов почти все сценарии сводятся к следующей незамысловатой линии:

Мужчина любит женщину. Мужчина теряет женщину. Мужчина находит женщину.

Девяносто процентов фильмов – суть вариации на эту самую тему.

А в тех, которые не подпадают под это правило, в качестве компенсации должно быть очень много драк, погонь, стрельбы и спецэффектов, чтобы порадовать публику. Формула, гарантирующая успех, давно выведена и тысячекратно проверена, так что рисковать не следует: от добра добра не ищут.

И куда же теперь, вооруженный сценарием, который он счел вполне сносно написанным, отправляется продюсер?

На поиски студии, способной профинансировать проект. Однако на студии – длинная очередь фильмов, предназначенных для демонстрации в пустеющих с каждым днем залах кинотеатров. И продюсера просят либо подождать немножко, либо найти независимого дистрибьютера, но сначала подписать очередной гигантский контракт (где предусмотрены эксклюзивные права даже в случае проката за пределами планеты Земля), беря на себя ответственность за выделенные и потраченные деньги.

И вот в эту-то минуту на сцену выходит человек, подобный Джавицу Уайлду. Независимый дистрибьютер, которого не узнают на улице, но зато в мире кино знают все. Тот, кто не открывал тему, не редактировал сценарий, не вложил в проект ни единого цента.