«Вот вам и Новый Год послезавтра. Успеет наступить хоть?» – с тоской подумал Николаев, знаком веля своей штурмовой группе закрепиться во дворах. Без подкрепления двигаться вперёд бессмысленно, личный состав на глазах тает.

Вызвал по рации полковника, доложил. У того голос усталый, помертвевший:

– Подожди, – говорит, – триста пятый. Коробочку пришлю, подмогу.

Старлей заверил, что подождёт, сплюнул на землю. Не дождутся они, коли чуда какого не случится… Боевики просто числом задавят – как только на штурм поднимутся. Это пока не решаются, ждут, боеприпасы тратить заставляют, а как патроны будут заканчиваться – вот тогда и пойдут они, «акбар» свой крича…

Но бойцов Николаев приободрил, передал слова полкана, велел стрелять пореже, экономить патроны.

…Как он и предсказывал, «чехи» на штурм пошли аккурат через час. «Коробочки» – БМД – всё не было. Видать, плотно боевики группу отрезали, не пробиться.

Зачастили пулемёты… И не высунешься – неподалёку залёг снайпер, один из бойцов уже поплатился.

– Гриха, машу-вашу, сними его нахрен! Проверь, вроде на соседнем доме он!

Гриха проверил – крыша дома сложился, как картонная. Туча пыли вместо стаявшего снега.

Вот и нету снайпера, можно вздохнуть свободнее.

Сколько там этих вздохов группе отмеряно?..

И тут – гром гремит, земля трясётся – десант в БМД несётся. На броне сидят, палят из всех стволов. Неужто жизнь на лад пошла?!

Пару метров не доехали, замешкались – и влетел заряд точно в башню.

Бойцы с брони посыпались спелыми ягодами, кто успел – добежал до группы Николаева, на ходу раненых-«трёхсотых» подбирая…

Была «бэха» – вот и нету «бэхи».

Хорошо ещё, люди свежие, да патроны прихватили с собой. Жить ещё группе Николаева – ровно столько времени, сколько патронов этих осталось.

Рассердившись на бесцеремонный прорыв, боевики запалили пуще прежнего. Гарин, сержант-контрактник с БМД, что-то своим пацанам рыкнул, они подменили уставших николаевских бойцов, отбросили боевиков.

Пока время есть, кто-то костёр развёл, сухпаи готовит – а что, война-войной, а на голодный желудок помирать неохота!

Свободные бойцы кругом сгрудились, сглатывают – голодные.

– Первый, первый, я триста пятый, – доложил по рации Николаев. – Коробочка дошла, коробочка дошла, да «чехи» её подбили нах… Парни, кто остался, с нами.

– Держитесь, пацаны. Прорвёмся мы к вам. Прорвёмся.

Осталось только дожить до этого светлого часа.

Время идёт. Огрызаются солдаты и боевики огнём друг на друга, проверяют на прочность. Хрупкое равновесие, перерыв, возможность вздохнуть.

Выпить бы, да на трезвую голову воевать лучше будет.

А вода во фляге кончается, пришлось снег топить.

Зато тушняк вкусный.

…А боевики тем временем передохнули, новой волной на штурм попёрли, Николаев сам уже в ногу словил. Слабо, осколок на излёте задел – но теперь уж не побегаешь.

– Вот и хана нам. Уже не выйдем, – выдохнул старлей, когда очередным взрывом разворотило землю метрах в пяти. Воронка получилась знатная – там неглубоко трубы какие-то проходили, канализационные, наверное.

Вызвал полкан, спросил, как обстоят дела. Получил матерный ответ, заверил, что постарается прислать ребят, и посоветовал, как появится возможность, уходить.

Николаев пообещал прилететь на ангельских крылышках – как только «чехи» тут окончательно всех перестреляют. Снова приободрил ребят и с тоской подумал, что Иринка его уже не дождётся. И сын, что со дня на день родиться должен по срокам, никогда отца не увидит.

Давно надо было им с Иринкой имя ему выбрать, да кто ж знал.

Загнали боевики всех бойцов – а осталось их десять человек со старлеем Николаевым и Гариным – во двор одного из домов, соседние позанимали. «Чехи» палят, бойцы огрызаются короткими очередями – что ещё остаётся? Обложили их черти чеченские плотно, видать, так и полечь им предстоит здесь, среди осколков, грязного снега и воронок от взрывов.