Финн появился пятью минутами позже. Он вошел в холл гостиницы энергичным шагом. Финн был в темно-синем костюме и черном кашемировом пальто элегантного покроя. Он был безупречен и, пока они шли к выходу, привлекал всеобщее внимание. А когда он усаживал ее в припаркованный у тротуара «Ягуар», несколько человек узнали знаменитого писателя. Отправляясь в Лондон, Хоуп и подумать не могла, что ей предстоит такой выход в свет, но сейчас ей нравилось быть в его обществе, и улыбка всю дорогу не сходила с ее лица.

– Как здорово! Спасибо вам, Финн, – тепло произнесла она, а он повернулся к ней с улыбкой. Ресторан находился всего в нескольких кварталах, и уже через несколько минут они были на месте.

– Я тоже предвкушаю прекрасный вечер. Потрясающе выглядите, между прочим. Подлинный шик! – Хоуп уже давно не выходила в свет, да ей и не хотелось. Вечерами она вообще редко куда либо выбиралась, разве что на музейные вечеринки или на собственные выставки. Ужин в таком ресторане, как «Хэррис», – это больше по части Пола. В Нью-Йорке, хочешь не хочешь, она была участницей артистических тусовок, что было связано с ее работой. А эта публика не ходила в дорогие рестораны, все больше в небольшие бистро и кафе в Сохо или Челси.

Метрдотель был сама любезность, судя по всему, он хорошо знал О’Нила. Мимо разномастной нарядной публики они, вслед за метрдотелем, прошли к дальнему столику в тихом уголке зала. Слышалась итальянская, арабская, испанская, русская, немецкая и французская речь – это, само собой, в дополнение к английской. Как только они сели, Финн заказал мартини. Хоуп попросила себе бокал шампанского и принялась с интересом разглядывать зал. Все те же рисунки на стенах. Ничто не изменилось с тех пор, как они в последний раз были здесь с Полом. А ведь прошло уже много лет.

– Расскажите, как вы занялись фотографией, – попросил Финн, когда принесли напитки и Хоуп пригубила шампанского.

Этот вопрос ее неожиданно рассмешил.

– Я уже в девять лет влюбилась в фотоаппарат. Мой отец был профессором в Дартмуте, а мама – художницей. Бабушка подарила мне фотокамеру на день рождения, и я была в восторге. Я была единственным ребенком в семье и всегда умела себя занять. В те годы жизнь в Нью-Гэмпшире была тихая и спокойная. Но с тех пор, как у меня в руках появилась фотокамера, я никогда не скучала. А вы? – спросила она. – Когда вы начали писать?

– Как и вы. В детстве. Я тоже был единственным ребенком и все время читал. Книги были моим прибежищем.

– От чего? – удивилась Хоуп. Хоть они и работали в разных областях творчества, талант был тем, что их, безусловно, объединяло.

– От одиночества. Мои родители были очень дружны, и я частенько чувствовал себя лишним. В их жизни ребенку отводилось мало места. Они у меня были в возрасте. Отец был успешным врачом, мама в свое время блистала в числе первых красавиц Ирландии. Она восхищалась отцом и тем, что он делает, я же интересовал ее гораздо меньше. И я придумал себе вымышленную жизнь, стал жить фантазиями и много времени проводил за книгами. Я всегда знал, что буду писать. Первую книгу написал в восемнадцать лет.

– И ее издали? – Хоуп была поражена услышанным. Финн с усмешкой покачал головой.

– Нет, не издали. И две следующие тоже. Первая книга, увидевшая свет, была у меня четвертой. К тому времени я как раз получил диплом. – Она знала, что он учился в Колумбийском университете, а потом окончил Оксфорд. – Ну а успех пришел гораздо позже.

– А чем вы занимались до того, как стали издаваться?