– Да как он смел, это негодный Баюн! Как он только подумать об этом осмелился, да я его! И всех их! Вот только пить так хочется! Они всё мной командуют! Того не делай, этого не надо! На заставы не пустим, к водяному не подходи! Это не одевай, меч не бери, а кто их всёх спас? Кто, спрашивается? Даже это ничтожество Степан, нос задирает! Я им всем покажу! Они у меня все ещё увидят! Они меня узнают! – в голове крутились злые и колючие мысли, которые царапали мысли Катерины, злили её. – Сейчас, сейчас, только воду найду, пить хочется как! И им всем точно покажу!

Что именно и кому конкретно она покажет, Катя была не в состоянии разъяснить, даже под страхом смертной казни, но остановиться уже не могла, и всё крутилось и крутилось в голове запущенное Черномором колесико. В путанных фантазиях она видела поклоняющихся ей Кота, Волка, Сивку, Елисея, почему-то Кащея, и царевича Ивана, которого она и видела-то один раз, на заставе. И она ими всеми командует! Туман, мерзкая зеленая напасть, исчезает от одного её взгляда, и её, великую героиню Лукоморья, всё прославляют! Только вот воды бы!

Катерина попыталась выбраться из подушек, получалось с трудом, она как-то ослабела, и сумела сначала перекатиться и встать на колени, а потом, с большим усилием, подняться на ноги. Чуть не рухнула лицом в жаровню, и чтобы не упасть в неё, схватилась за край рукой.

– Ай! Больно как! – Катерина отшатнулась, и с ужасом уставилась на сильно обожженную левую ладонь, на которой тут же появились огромные волдыри. Зато от резкой боли заметно прояснилось в голове.

– Что это со мной? Что я тут несла? – Катерина схватилась за голову. – Да что же это! Я им всем покажу! Твари негодные! – её опять начало затягивать во вращающее колесико, напетых Черномором злобных и тщеславных мыслей. – Нет! Нельзя! Надо остановиться! – тут она, стоя на коленях, с трудом сфокусировала взгляд на дымке, курящимся над жаровнями.

– А! Это дым! Это отрава! – она из последних сил добралась до стола, схватила кувшин с водой, – Как же хочется пить! Я только капельку выпью, а остальное вылью в жаровни. Я только капельку.

И тут она совершенно четко поняла, что если она не выльет на жаровни воду сейчас же, сделать это потом она уже не сможет! Губы опять складывались в мерзкую жестокую и высокомерную ухмылку, и колесико Черноморовых слов вращалось уже совсем близко.

– Давай, давай, надо залить эту отраву! Да скорее же, ты, курица поганая! Дура! – Катерина ругалась сама на себя из последних сил, не обращая внимания, на слезы, которые катились по лицу, на коленях подползала к жаровням с кувшином воды, прижатым к груди. Позабыв про обожженную ладонь, она плеснула в одну, в другую, и уже теряя сознание от головной боли, уронила кувшин с остатками воды в третью жаровню.

Очнулась Катерина от сильной боли в ладони и от страшной жажды. В комнате под потолком висел вонючий серый дым, дышать было трудно, но почему-то в голове прояснилось. Отрава содержащаяся в воде нейтрализовала яд, подброшенный в огонь, хотя, если бы Катерина выпила воду, то эффект был бы обратный.

– Пить как хочется! – Катерина сообразив, что с ней сумка, быстро проявила перо, саму сумку, вынула, шипя, когда задевала обожженную ладонь, скатерть, и наконец-то напилась вволю! Сразу стало гораздо легче! Она вынула флакон с живой водой и капнула на ладонь. Ожог сошел мгновенно, как его и не было. Бережно убрала и флакон и скатерть, а потом принялась думать.

– Что же это такое было? Явно так дым на меня подействовал. И сам Черномор. Он как гипнотизировал, а дым, чтобы ослабить волю. Наверное, так! Надо же, как легко поддалась! Почти сработало у мерзавца! Да, с ядами я ещё не сталкивалась. А, кстати, я же могу их узнавать! – Катя припомнила, как её говорили, что перо Жар-Птицы обнаруживает истинную природу любого сказочного зелья, и как именно Жаруся учила возвращать брошку в перышко.