К концу месяца стало легче. Мы смогли настроить радары друг на друга, найти общие точки соприкосновения, свою особенную зону комфорта, помимо постели. Я бы сразу поставил крест на наших отношениях, если бы Маша интересовала меня только в горизонтальном положении. Мне нравится выступать в новой роли учителя, покровителя, наставника. Я давно забыл, как необходимо человеку заботиться о ком-то, кто ему тебе дорог. 

Утром мы всегда завтракаем вместе, причем готовим по очереди. Хотя я чаще. Жалко будить юную соню, особенно если она хорошо задабривала меня ночью. Злой мегере, которая позволяет только миссионерскую позу в те три дня в месяце, когда у нее не болит голова, никто не будет готовить завтрак в постель. Ни один дурак.  Иногда вместо чашки кофе и тоста с маслом Маша предпочитает утренний секс, в чем я ни разу ей не отказал. Несмотря на ее переживания по некоторым аспектам, она втянулась и приспособилась к взрослым мужским потребностям очень быстро. С энтузиазмом я бы сказал. Что мне больше всего в ней импонирует – это полное отсутствие комплексов и зажимов в постели. Она не стесняется говорить, чего хочет, и не боится сказать нет, если я перехожу какие-то границы. Я веду к тому, что Маша не просто позволяет мне использовать ее тело, она является полноценным участником, иногда и часто – главным инициатором. 

Да, эти первые дни, недели и месяцы выдались сложными, но счастливыми. Мы были одержимы друг другом, погрязли в нашей страсти и невероятной тяге другу к другу. Мы обрели что-то, чего никогда не имели и пытались сохранить так, как умели. Я отвозил ее в университет по утрам. Вечером она встречала меня с работы или ждала дома, или мы шли гулять по городу, сорили деньгами, смеялись, вели себя, как подростки, потом всю ночь кувыркались, а утром вставали, как ни в чем не бывало, полные сил. 

Одной из проблем и причиной мелких ссор стало отсутствие у нее стремления к получению образования. Я пытался подтянуть ее по тем предметам, которыми владел сам, но она злилась, когда чего-то не понимала или просто ленилась. В период сессии я был свидетелем ее бесконечных истерик и срывов. Маша кидалась учебниками и курсовыми работами, заявляя, что все ей осточертело, и она завтра же уедет домой. Но не уезжала. Кто бы ее отпустил? Как итог – сдача сессии на отлично и назначение стипендии. Но я видел, каких колоссальных трудов ей это стоило. Мне образование давалось легче, шутя…. Я наблюдал, как она танцует, когда думает, что я сплю, как светится ее лицо и меняется выражение глаз. 

Я понимаю, что должен помочь ей найти себя, стать счастливой. Я же ей обещал именно это, предлагая жить вместе. Нам необходимо поговорить, но я не уверен, что Маша готова. Сессия ее вымотала, в последние дни она вела себя немного отстранённо и зажато. 

— Маш, ты могла бы снова попробовать поступить в хореографическое училище при большом театре, — предложил я этим утром во время завтрака. У нее начались летние каникулы, но она все равно вставала меня проводить, потому что мою работу никто не отменял. Она стояла у плиты, переворачивая лопаткой сырники, пока я просматривал новости и свое расписание в планшете. Взгляд невольно скользнул по едва прикрытой белой футболкой попке и длинным стройным ногам. Я купил ей гору разных красивых тряпок, но она предпочитала эту вытянутую футболку с олимпийским мишкой на груди. Выглядела она в ней, как школьница, а без нее, как гетера. Распущенные волосы струились по плечам, опускаясь тяжелыми волнами до самых ягодиц. Облако белоснежных волос… как в песне. Мне нравилось, когда на ней не было ничего, только белый, как снег, шелк, укрывающий от моего жадного взгляда.