— Извини, Маш… – произношу я, делая шаг вперед. Она отрицательно качает головой, предупреждающе выставляя руку. 

— Ты унизил меня. Перед всеми. Теперь половина универа считает меня дурой. Тебя это позабавило? – ее голос срывается от гнева, грудь вздымается под тонкой тканью блузки. Мне кажется, я вижу очертания ее сосков. Пялюсь, как последний извращенец, и не могу ничего с собой поделать. 

— Нет. Не позабавило. Я не мог читать лекцию, пока ты была в зале, – искренне ответил я, снова делая шаг вперед.

— Пошел ты, – яростно бросает она, обхватывая себя руками. — Пошел ты, Дмитрий Евгеньевич. 

— Тебе нужно следить за языком, девочка, если не хочешь нарваться на неприятности, – холодно отвечаю я. Никто и никогда еще так со мной не говорил. — Я тебе не пацан с соседней улицы. Усекла? – я уже не на шутку завелся, но ей хоть бы хны. Она упирается спиной в парту, когда я настигаю ее. Отступать некуда. Маша не демонстрирует ни капли испуга.

— Отвали от меня, урод! — рычит она, когда я беру ее за талию и сажаю на парту.  – Мне насрать, кто ты такой! Мне, вообще, до лампочки на тебя! Тоже мне птица важная. — Красавина смеется мне в лицо, совсем потеряв инстинкт самосохранения. Я делаю единственное, что может ее заткнуть. Целую этот глупый рот, который болтает всякую чушь. По заднице бы всыпать, но это успеется. Не видала отцовского ремня, так я ей охотно организую. Она шипит и рычит, и пытается меня укусить до тех пор, пока моя рука не забирается в ее трусики. Чтобы не говорил ее язык, тело рассказывает правду. Слова бессмысленны, и мы оба замолкаем, опьяненные желанием и близостью наших тел. Она сдается моим губам, выгибаясь и шире раздвигая ноги.

—  «Отвали» и «урод» значит? – хрипло спрашиваю я, лаская ее сквозь ткань трусиков. Расстегиваю блузку, жадно сминая ладонями грудь. 

— Что это? – спрашиваю я, показывая на тонкий белый шрам на правой груди. В прошлый раз я не заметил его. 

— Не твое дело, — снова огрызается она. 

Ну что за характер?

— А я думаю, что мое, — улыбаюсь я, как пьяный, лаская соски большими пальцами рук. — Все мое.

— Ща, размечтался, — фыркает Красавина. Я тяжело вздыхаю, резко задирая ее юбку до талии, и опускаясь на колени разрываю на ней колготки, отодвигая в сторону полоску стрингов и прижимаюсь губами к ее мокрой промежности, лаская языком пульсирующий бугорок.

— Ты ненормальный, псих. Ты совсем… ааах, черт бы тебя побрал. 

Ввожу в нее пальцы, слушая ее жалобные стоны, и чувствуя насколько она уже готова к взрослым играм. Тянусь к брюкам, расстегивая ширинку. Поднимаясь, резко тяну ее за бедра на себя, вбиваясь до упора. 

— Пошел я, значит? – сквозь сжатые от напряжения зубы спрашиваю я, зажимая ладонью Маше рот и трахая ее в бешеном ритме.  Ее ногти царапают мои предплечья через рубашку. Парта ходит ходуном… Но нам плевать. Она кричит мне в руку, выгибаясь и кончая первой. Господи, это край. Ее мышцы сжимают меня почти до боли, содрогаясь в бесконечном оргазме. И когда я дохожу до грани, то абсолютно ни о чем не думая, кроме собственного удовольствия, кончаю прямо в нее.

— Смотрю, тебя заводит секс в общественных местах, мистер прилежный адвокат, — произносит Маша, снова научившись дышать и приподнимаясь.

— Меня ты заводишь. Неважно где. Не могу удержаться, — нежно произношу я, целуя ее в губы. — Мне никогда и ни с кем так хорошо не было. Это правда.

Она недоверчиво смотрит на меня и молчит. 

— Вообще-то, я наделся, что ты скажешь в ответ нечто подобное. 

— Мне очень хорошо с тобой. Мы же о сексе говорим, да? – осторожно уточняет Маша. Я выхожу из нее, нехотя разрывая контакт наших тел.