– Мальвин, не реви. Все хорошо, никто тебя больше не тронет, – снимает с себя укороченный пиджак и заботливо набрасывает на мои плечи.

– Угу, не тронет, – еще горше завываю я. – Он телефон у меня забрал, личные вещи. Как я в таком виде домой? Мать сразу в полицию позвонит, – причитаю в голосину.

– Может, ты что-то не так поняла? Макс, мудак, конечно, но не настолько же.

– Как не так поняла? Ты на меня посмотри, – отодрав ладони от лица, показываю на царапки на плече. – Он меня за волосы по полу, словно блохастого котенка, волокал, а потом совсем слетел с катушек и душить начал, – обхватываю руками шею, выпучиваю глаза. Слезы хитрости брызжут по щекам. Вхожу в раж, даже трясет по-настоящему. Истерический смех на части разрывает.

Сдвинув изящные бровки, Вика заторможено смотрит перед собой, о чем-то пару минут судорожно размышляет, а я все это время жалобно плачу, добавляя в историю пикантных подробностей.

– Ладно, поехали. В таком виде тебя отпускать никуда нельзя, – наконец, произносит она и решительно заводит гламурную тачку.

Спустя час чистая и благоухающая я сижу в белом халате за столом на кухне. Викки суетится рядом. То кофе варит, то пытается накормить. Я ломаюсь для вида, но не отказываюсь, усердно изображая вселенскую печаль. Периодически мы обе спотыкаемся взглядом о черный мусорный мешок с уликами, сиротливо пристроенный на соседнем от меня стуле. Он-то и стал ключевым доказательством, подтверждающим мои обвинения в сторону ее брата. Не я же в самом деле свои вещи туда запаковала? Бред ведь.

– Сбрасывает, – растерянно бормочет Вика, в очередной раз не дозвонившись до брата. Видно, что нервничает, места себе не находит, переживает за него несмотря на то, что почти поверила моим словам. Набирает снова, от тревоги кусая губы. – Вообще, отключил… Не понимаю… Впервые с ним такое.

– У всех насильников когда-то впервые случалось помутнение рассудка. Его уже не переделать, раз ступил на тропу зла, – с тяжёлым вздохом отзываюсь я.

– Перестань нагнетать, и так башка кругом, – потирая виски, Викки измученно плюхается на свободный стул.

– Твой непутевый братец скорее всего понял, что облажался и в бега подался.

– Чушь не неси, – беззлобно огрызается рыжая. – Зачем ему? Ты совсем не его типаж. Он же педант, чистоплюй. Если трахать, то королеву. А ты… – мечет в меня оценивающий взгляд. – В голове не укладывается, как польстился.

В ее словах нет цели унизить или оскорбить. Она размышляет вслух, реально недоумевая, как ее братец-чистюля умудрился вляпаться в дерьмо вроде меня. Мда, самооценка, у этих славных близняшек, конечно, зашкаливает, но за Викки настолько забавно наблюдать, что даже обидеться на нее толком не выходит. Рыжие балованные королевишны они такие – особый вид, где надменность, тугоумие, и святая простота намешаны в равных пропорциях.

– Мысли маньяка психически здоровому постичь нереально, – пафосно вещаю я, снова сгущая краски. – Хорошо, что сейчас вскрылось. Он вообще грозился меня в бассейне утопить. Давил на то, что владелец охранного агентства ваш родственник. Прикроет грешок. Так что я бы на твоём месте задумалась, сколько жертв было до меня, – шмыгаю носом и тру глаза, пока те снова не начитают слезиться. – О себе переживай, Вик. Если Максима накроют, тебя за соучастие могут привлечь. Вы же близнецы, всем делитесь, неразрывная связь и все такое. Не поверят, что ты была не в курсе его грязных делишек, – подавленно киваю, пряча в дымящейся кружке смеющийся взгляд. Она так искренне пугается, что я едва не хрюкаю от пробирающего гомерического гогота.