Принцесса перевела дух. Мимо проходили двое слуг с подносами. Первого, на подносе у которого стояла подставка с пробирками, Ирабиль отослала прочь жестом руки. Второго, с крошечными бутербродиками, подозвала. Судя по нетронутой горе бутербродиков, ни у кого, кроме принцессы, сердце здесь не билось.

Оказавшись в относительном одиночестве, Ирабиль с грустью подумала, как тяжело быть ребенком среди древних вампиров. Так же тяжело, как и быть дочерью короля. Никто и никогда не заговаривал с ней просто так. Несколько лет назад Ирабиль еще могла многое принять за чистую монету, но теперь за каждым обращенным к ней словом она видела целую череду мотивов и желаний.

Она хотела смеяться. Хотела танцевать при луне на полянке у ручья, громко кричать, бегать и прыгать. А вместо того стояла здесь, украдкой жуя бутерброд и тщательно отмеряя каждому положенную порцию вежливой улыбки. По одному танцу на каждого надутого от собственной важности зануду. Бал, которого она ждала с таким нетерпением... Но все наскучило после первого танца. Не было праздника. Все пришли сюда решать проблемы, и каждый норовил втравить в это ее. Принцессе пришлось вежливо отклонить несколько записок, два разговора об истощающихся деревнях и четыре тонких намека на какие-то необходимые реформы. Очередной проситель, подойдя, сперва смотрел на принцессу с сомнением, будто размышляя, можно ли уже сейчас использовать ее в своих интересах. Прислушается ли к ней король? Но, поскольку большинство из них были до такой степени стары, что не видели существенной разницы между пятью и пятьюдесятью годами, в конце концов решались.

– Не скучаешь, милая?

Принцесса вздрогнула. Отец подошел незаметно, протянул дочери руку.

– Подаришь один танец?

– Разве что один, – с каменным лицом изрекла принцесса и небрежно вложила теплую ладошку в его холодную длань. Они посмотрели в глаза друг другу и рассмеялись.

– Ты безупречна! – воскликнул король, закружив принцессу в танце. – Надеюсь, первый бал не очень тебя расстроил?

Ирабиль поморщилась и пожала плечами.

– Не знаю, папа. Скажи, а что мне делать, когда я вырасту?

Вопрос нисколько не озадачил отца.

– Ты унаследуешь все, что есть у меня, как только войдешь в силу. Если, конечно, захочешь.

– А если нет? Или даже захочу... Кто будет рядом со мной, папа?

Король прочел в глазах дочери недетскую боль, и брови его сдвинулись. Словно осенние листья, медленно, неохотно облетели мысли об управлении государством. Он пытался понять Ирабиль, но не мог.

– Помоги мне, дочка, – попросил. – Я не знаю, что тебя беспокоит.

Принцесса просияла. Она любила отца за искренность и за искреннее желание помочь.

– У меня никого нет, кроме тебя и Аммита. Ни друзей, ни... – Она сделала паузу, подбирая нужное слово, но, не найдя подходящего, произнесла то, что было на языке:

– Ни любимого.

Король долго молчал. В мыслях он уносился все дальше и дальше в прошлое. Вспоминал жену – мать Ирабиль.

– Нас слишком мало, чтобы каждый мог найти любовь, – тихим голосом ответил король. – Большей частью все мои подданные одиноки.

– У тебя ведь была мама. – Принцесса тоже понизила голос.

– Мама умерла.

Танец закончили в молчании. Король повернулся, чтобы пройти сквозь строй приготовившихся к атаке просителей, но Ирабиль удержала его за рукав.

– Папа, а если я полюблю человека? – и затаила дыхание, ошалев от собственной смелости.

Эмарис остановился, глядя на дочь. Принцесса, нахмурившись, ждала ответа.

– Его жизнь промелькнет перед тобой, как молния, – сказал король. – А если ты сделаешь его подобным себе, то не сможешь быть с ним.