Никогда и ни с кем Айри так быстро не сходилась. Чего же добивается этот парень? Во всеуслышание сообщил о своей великой любви, а сам…

Торатис замер. Впереди, под яблоней, кто-то стоит. Не садовник, не прислуга. Сощурившись, князь узнал высокую фигуру своего не то друга, не то советника.

– Что ты здесь забыл?

Эмарис вышел из тени. Князь содрогнулся, увидев горящие красным глаза.

– Великая Река… Зачем доводить себя до такого?

– Все нормально. – Голос вампира звучит как обычно. – В таком состоянии можно существовать вечно, а жаждой легко управлять. Я думал, Торатис. Бродил по кладбищу, потом пришел сюда.

– Тоже не спится? – усмехнулся князь. – А тебя что гложет?

– То же, что и тебя. Только, пожалуй, в меньшей степени.

Засвистела, захлопала крыльями ранняя птаха. Торатис проводил ее взглядом. Выспавшись в молчаливом саду, она снялась с места и улетела вслед за своей птичьей судьбой.

– Ты не знаешь, что отравляет мою жизнь. – Торатис повернул ко дворцу. Мягкие шаги Эмариса слышатся сзади.

– Вампирам дано многое. Мы больше слышим, больше видим, лучше чуем. А когда живешь на свете не одну тысячу лет, учишься читать в душах.

– Ну так прочти мою, не бросайся пустыми словами.

Торатис остановился, окинул взглядом собеседника. Бледные губы Эмариса дрогнули в хорошо рассчитанном движении: показать, что вампир пытается сдержать улыбку.

– Хочешь, чтобы я прочел вслух? Ты подонок, Торатис. Даже худший, чем я. Три года, глядя на тебя, я радовался, что – другой. Я гордился. Как человек, оплакивающий утрату, утешается тем, что сосед потерял больше.

Взгляд князя заметался по тропинке. Ладони вспотели.

– Что ты можешь знать? Она бы не сказала…

– Говорят глаза, а язык лишь сотрясает воздух. Восток сделал со мной то, что и должен был. Я превратился в человека, в самом худшем смысле этого слова. Совершив подлость, возгордился ею. Но… Иногда хватает глупого мальчишки, чтобы выбить из-под ног почву.

– Левмир? – Торатис поднял взгляд. – Мне этот парень тоже не нравится.

– Разумеется. Ведь он заберет у тебя дочь.

Торатис отступил на шаг, лицо побледнело.

– Что ты говоришь?

– Не будь слепым. Она уже с ним, как сестра или жена, как дочь или соратница. Смирись. Некоторые грехи нельзя искупить и отмолить. И я все еще рад, что даже в мыслях не совершал подобного. Я вижу, что зреет в твоей душе, Торатис. Ради себя самого – оставь. Пускай молодые и храбрые сразятся с демоном, которого ты выпустил из преисподней. Твоя битва кончена.

Торопливые шаги, шпоры звенят по камням. Князь обернулся, благословляя вестника, какую бы весть он ни принес. В запыхавшемся воине с горбатым, десять раз переломанным носом Торатис узнал вестового из гарнизона. Воин поклонился.

– Бинвир напал на деревню. Сотни три, не меньше. Пришлось вывести гарнизон…

Когда Торатис повернулся к Эмарису, на губах его расцвела улыбка.

– Видишь? – Князь сиял. – Мои битвы еще только начинаются.

– Что ж, ступай, – кивнул Эмарис. – А я, пожалуй, отправлюсь домой. Хочу запустить сердце и поспать.

Торатис вздохнул.

– Если бы я мог остановить сердце…

– Мы это обсуждали. Нет. Твоя дочь вынесла достаточно боли, чтобы увидеть еще и это.

Эмарис будто испарился. Летучая мышь, взявшаяся из ниоткуда, стрелой полетела прочь, обгоняя восходящее Солнце.

***

Словно половинка огромного шара из белого мрамора лежит на земле. Золотые полосы, словно лучи солнца, стремятся от вершины до самой земли. На вершине странного здания – золотой шпиль целится в небо. Возле единственного входа толпится народ. Левмир заметил, что все одеты в одинаковые серые плащи, такие же, как у них с Айри.