Пятнадцать минут — и я, полураздетая, но очень решительная, заперлась в ванной, чувствуя странное дежавю, но упрямо держа оборону.

— Давайте не будем расстраивать господина, — мягко журчал ее голос. — Выходите, моя нежная, у нас еще столько дел.

— ‎Каких дел? Вы меня обмерили, с вашей модой я все равно не знакома, так что давайте вы мне просто подберете одежду из уже готового на свой вкус, и все. Облегчим друг другу жизнь.

Мое предложение оскорбило ее до глубины души. Пришлось слушать о том, что она профессионал, ее имя известно далеко за пределами Мглистого удела и вообще:

— Я не позволю, чтобы об Алер Савьи говорили как о какой-то бездарной швее, которая не в состоянии справиться со своей работой!

Ее гневный вопль еще звенел в моих ушах, когда в спальне послышалось недовольное:

— ‎Что здесь происходит?

— ‎Она заперлась, — возмущенно вскинулась Алер, но сообразила, в чьем присутствии позволила себе повысить голос, и тут же сбавила тон, заискивающе добавив: — Мы не успели дойти даже до выбора ткани.

— ‎Опять? — кто-то был крайне недоволен, а я... я была ученая и щель под дверью быстро заткнула полотенцем. Потому что безопасность прежде всего.

В спальне царила пораженная тишина, все любовались концом полотенца, который я слишком ответственно просовывала в щель.

— Это возмутительно, — задумчиво пробормотал Раяр. — Считать, что меня может остановить какая-то тряпка...

А в следующее мгновение я имела честь лицезреть медленно тающее под натиском тьмы полотенце.

— Вы же можете так и от двери избавиться? — спросила я, медленно отступая к ванне.

— ‎Могу, — подтвердили мне самодовольно.

— ‎А почему не избавляетесь?

— ‎Так не интересно.

Час ушел на выбор ткани. Еще почти два — на составление списка моделей, что я выбрала из эскизов этой… профессионалки (она тыкала пальцем в совершенно непонятные рисунки, утверждала, что мне это очень подойдет и смотреться я в этом буду просто дивно, а я послушно кивала и смиренно смотрела, как очередной номер заносится в кожаный блокнотик аккуратным мелким почерком). И еще минут двадцать я просто сидела рядом с Алер, пока она гладила мою ладонь и блаженно вздыхала.

С легкой руки Раяра, натравившего на меня модистку, а потом, по каким-то своим причинам нагрянувшего ко мне целых два раза за один день (причины он так и не назвал, казалось даже, что бедный хищник и сам был не в курсе, зачем приперся), нервируя своим присутствием, я могла совершенно серьезно утверждать, что хуже этого дня можно было считать только тот ужасный момент, когда я попала в этот безумный мир.

***

Завтрак в этом мире стал для меня самым печальным приемом пищи из всех. И не потому, что он был утром и теперь, чтобы поесть, вставать нужно было раньше, чем я могла толком проснуться, но и оттого, что проходил он в компании Раяра.

Обед и ужин он великодушно оставил только мне, но эти завтраки...

На этот раз сложнее всего было даже не подняться с кровати (хотя большую часть ночи я была занята совсем не сном, а выбором фасонов одежды для своего будущего гардероба, и героичность моего восстания никто не смог бы отрицать), затруднительно было не сбежать из столовой, только туда зайдя.

В просторном темном помещении, за новым столом, укрытым темной скатертью, сидели два темных хмыря. Мой кошмар и огонек.

Тарелки из хрупкого черного фарфора были пусты, ясно давая понять, что ждали тут только меня, что очень странно.

Обычно когда я добиралась до столовой, то заставала Раяра с бокалом чего-то янтарного и искрящегося. Он лениво цедил эту интригующую жидкость еще минут пять после того, как я усаживалась за стол и, не особо выбирая, наваливала что-то себе на тарелку, — самые жуткие пять минут за день. Даже в аггельских болотах тонуть было не так жутко, как сидеть под этим тяжелым задумчивым взглядом и делать вид, что он меня совсем не напрягает.