Ну, вот теперь понятно, почему так много народу идет сюда. На скалу последнего дня.

– Ладно, Ориз, я тебя беру. Только не болтай об этом, встретимся у грота, я постараюсь денег раздобыть. Жди меня до заката, я обязательно приду. Вот тебе пока, – бросаю ему монетку, – поешь и купи что-нибудь в дорогу.

Ориз секунду медлит, разглядывая деньги, потом, вздохнув, берет монету и сует в карман. Теперь с облегчением вздыхаю я, сделка заключена, и мне можно не беспокоиться за парня, честное слово имеет огромную силу в этом мире. Правда, как я начинаю подозревать, не для всех.

Ложиться спать больше не имеет смысла. Выбираюсь через задний двор и по убранным к зиме крохотным огородам топаю к скале. Вдалеке на востоке уже начинает слегка светлеть небо. Выбрав кусты погуще, выворачиваю свой заплатанный плащ наизнанку и набрасываю на голову капюшон. Теперь меня будет трудно заметить даже вблизи. Неслышно ступая, пробираюсь мимо первой компании купцов, неспешно бредущих по дороге, и мимо грота, где скоро будут решаться чьи-то судьбы.

Вот и моя пещера. Линзы с функцией ночного видения, и не только, позволяют мне разглядеть каждую травинку. Вроде ничего не изменилось со вчерашнего дня. Осторожно отодвинув большой камень, забираюсь внутрь, и снова закрываю за собой лаз. Мой пленник не спит, широко распахнутыми глазами всматривается в темноту, пытаясь увидеть, кто за ним пришел. Не желая его дольше мучить, снимаю плащ и зажигаю маленькую масляную лампу, принесенную с собой.

– Кто ты? – задает он первый вопрос, едва я успеваю стереть ему с губ клей.

– Я? М…м Арт…а… – О черт, кажется, я упустил что-то важное.

– Ммарта, освободи меня.

– Сейчас, только объясню тебе, как обстоят дела. Видишь, ли, я тебя купила, за пятнадцать средних монет, это все, что у меня было, и теперь ты должен признать, что принадлежишь мне.

Тяжелый стон вырывается из его груди. Пленник закрывает глаза и пару раз яростно стукает головой о стену. Так он, пожалуй, попортит мое имущество.

– Перестань. – приходится прикрикнуть на него, – я не буду тебя обижать.

– Нана. – Распахнув полные горя глаза, проникновенно начинает просить он, – зачем я тебе? Я ничего не умею делать, поверь мне. Давай, я напишу письмо, здесь есть мой человек, он принесет тебе в три раза больше. Только отпусти меня.

– Да? – делаю вид, что обдумываю его предложение, – а, сколько, интересно, он даст мне, если я пообещаю, что выведу тебя отсюда живым?

Пленник в отчаянии скрипнул зубами.

– Перестань упираться, иначе я точно перепродам тебя твоему слуге, – стращаю беднягу.

– А если я соглашусь, ты что со мной сделаешь? – интересуется он, когда мое терпение уже почти иссякло.

– Ты будешь мне помогать, и охранять меня от злых людей.

– А чем ты занимаешься?

– Лекарством и гаданьем.

– Да уж, – с сарказмом вздыхает пленник, – это самое подходящее теперь для меня занятие, охранять бродячую знахарку.

Ну и угораздило же меня поймать такого сноба. Однако ждать следующего просто нет времени, поэтому придется терпеть.

– Ну ладно, даю тебе слово, что не сбегу и не обману, и буду служить тебе верно, если ты обещаешь никогда не продавать меня. – повздыхав еще несколько минут, надменно выдвигает условие горец.

– Обещаю. – серьезно киваю пленнику, – никому тебя не продавать.

– Тогда освободи меня, уже все ноги затекли.

Да пожалуйста. Одним махом снимаю с него паутинку и прячу в карман.

– Можно я выйду на минутку? – Испытующе глядит он.

– Иди, – легко соглашаюсь я, с инфо под лопаткой далеко ему теперь не уйти.

Пока горец гуляет, выворачиваю плащ-хамелеон заплатами наверх, и, постелив на пол, устраиваюсь отдохнуть. Покуда окончательно не рассветет, и не начнется торг, выходить отсюда не стоит. Из многочисленных запасов моего жилета достаю растворимый кубик кофе, а с пояса снимаю бутыль с водой. Сунув на минуту бутыль в мешочек-микроволновку, бросаю туда кофе и достаю складные стаканчики. Просто замечательно, что женщины этого мира, как правило, имеют крупные формы, иначе мне пришлось бы обходиться без большинства таких милых безделушек. Инфо сообщает, что мой новообретенный раб уже вернулся и стоит у входа, с тоской глядя в сторону скалы.