– Я не знаю, но кроме тех, из-за кого, я пришла к в... к тебе, некому в трубку молчать.

Гордеев вздыхает.

– Номер можешь прислать?

– Да, сейчас сделаю.

– Жду, – и отключается.

Рысью на цыпочках щемлюсь к домашнему телефону, фотаю номер с определителя и отправляю Гордееву. Подозреваю, что он опять просто перезвонит, поэтому закрываюсь в ванной и пускаю воду из крана, чтобы не слышно было голоса снаружи.

И оказываюсь права.

– Тебе что-нибудь говорит имя Николаева Мария Алексеевна? – без вступления начинает Гордеев сурово.

А на заднем фоне раздается женский голос:

– Деня, тебе еще пирожки погреть? С вареньем?

– Мам! Нет, я уже сам весь как пирожок! – рявкает в ответ Ящер.

Я закусываю щеку, чтобы не захихикать.

– Я слышу, как ты сопишь, – это уже мне. – Так что?

– Нет, я никаких Николаевых вообще не знаю, и с Машами у меня туго, – признаюсь я, пытаясь говорить серьезно. Пирожок! Это Ящер-то! Интересно, с чем варенье?

– Номер зарегистрирован на нее. Парни, с которыми имел разговор Макс, клянутся, что это не их работа. Так что успокойся и спать ложись.

– Я посмотрела, звонки начались, когда Лешка в больницу попал…

– Я проверю, что там за Маша-Даша, но думаю, это какая-то лажа. Не бери в голову.

– Ладно, я попробую, – обещаю я. Мне и вправду немного легче. Скорее всего, кто -то или балуется, или ошибся номером. В конце концов, кто сейчас вообще звонит на домашний? – Я уже почти легла. Спокойно ночи.

– Да уж. Спокойной, – ворчит Ящер. – У тебя там вода шумит, легла она.

– Я в ванной, – сознаюсь без задней мысли, а вот у Гордеева я ее, похоже, вызываю.

– Ты голая?

– Н-нет, – обалдеваю я.

– Уже переоделась ко сну? – допытывается Ящер.

– Да.

– Пустишь меня?

– Нет! У меня мама спит! Дверь громко лязгает! – паникую я. – Спокойной ночи?

Гордеев-пирожок выдает цветистую фразу на нецензурщине.

– У тебя балкон есть?

– Да, на кухне, – я не понимаю, к чему эти вопросы.

– Окна куда выходят? Во двор? Этаж какой?

– Второй, – растерянно отвечаю я.

– Через десять минут посвети мне, – и кладет трубку.

Я в недоумении смотрю на мобильник. Зачем ему светить? Но засекаю время и топаю на кухню, стараясь не греметь. По дороге подцепляю братов банный махровый халат и накидываю поверх пижамки.

В положенное время помигав светом, выхожу на балкон.

Вглядываюсь в темноту, но глаза успевают заметить только тень, метнувшуюся к дому. Потом странный вибрирующий звук. А несколько секунд спустя я чуть не начинаю верещать, потому что за поручень балкона цепляются мужские руки.

Слава богу, прежде, чем я выхожу из ступора, мужчина подтягивается, и я узнаю в нем Гордеева. Очень хочется его чем-нибудь треснуть за то, что напугал до смерти. Но с одной стороны – нечем, а с другой стороны – вдруг упадет. Этаж-то может и второй, но ногу можно сломать, и упав на ровно месте.

Когда Ящер уже садиться на бортик и перекидывает ноги внутрь балкона, я наконец задаюсь главной мыслью: с каких это пор бизнесмены и политики по балконам лазают?

– Ты зачем залез? – от удивления и волнения, я даже перехожу на «ты» без внутреннего заикания.

– Пошли в твою комнату, – отвечает он мне.

– Зачем?

– Ты плохо на меня влияешь, Ксюша. Я в детство впадаю. Надо срочно заняться чем-то взрослым! – ехидничает Гордеев.

– У меня мама спит! Мы ее разбудим! – шиплю на него я, красочно представив себе, чем таким взрослым может хотеть заняться Ящер. Чего вот ему понадобилось домой меня отвозить? Сейчас бы уже повзрослел и возмужал пару раз!

– Мы тихо, я ненадолго, – усмехается он.

У меня вытягивается лицо. Ненадолго? То есть он не за этим?