В марте папа Юлий лишил Людовика титула самого христианского короля и даровал королевство Франция Гарри, которому оставалось всего лишь завоевать его.

– Больше никаких отсрочек, – сказал он своим советникам. – Я отправляюсь на войну.

Видя тревогу на их лицах, король стукнул кулаком по столу:

– Я не потерплю возражений! Этим летом мы вторгнемся во Францию.

– Ваша милость, я займусь приготовлениями, – мягко произнес Уолси, а остальные сердито покосились на него. – Но, учитывая всеобщее беспокойство по поводу вашей безопасности в связи с наследованием престола, позвольте мне предложить, чтобы поход от вашего имени возглавил какой-нибудь военачальник из дворян? Если он одержит победу, триумфатором все равно будете вы.

Гарри, разумеется, хотел не этого, но понял, что совет ему дан мудрый.

Кейт присоединила свои мольбы к словам Уолси.

– Я полностью за, – сказала она в тот день. – Мой отец тоже объявил войну королю Людовику и побуждает вас снискать себе славу возвращением принадлежащего вам по праву. Однако, мой Генрих, меня очень волнует ваша безопасность.

В конце концов Гарри сдался. Но вторжение состоится, а это главное.

Гарри закрыл крышку своего красивого письменного стола из орехового дерева и золоченой кожи с нарисованными гербами его и Кейт, трубящими херувимами, фигурами Венеры и Марса, а также с античными мотивами. Наконец он закончил составлять письма. Заиграло в лучах солнца яркое весеннее утро, был конец апреля, ему хотелось поскорее оказаться на улице. Но неожиданно в дверном проеме появился необыкновенно взволнованный Уолси:

– Ваша милость, Вестминстерский дворец горит!

– Что?! – Гарри ужаснулся. – Пожар сильный?

– Все стараются как могут потушить пламя, но, боюсь, огонь вышел из-под контроля. Вестник сказал, пожар вспыхнул на кухне.

– Пусть приведут к причалу мою барку! – велел Гарри. – Я сам посмотрю.

Он пока и подумать не мог об утрате построенного во времена Эдуарда Исповедника старинного дворца, где издавна заседало правительство. Но когда барка прошла мимо причаленных у Собачьего острова судов и обогнула изгиб реки, Гарри увидел впереди столб рвущегося в небо черного дыма. К моменту, когда он достиг Лондонского Сити, пламя уже взвивалось высоко, сердце у Гарри упало, и стало ясно, что стоит готовиться к худшему.

Из-за сильного жара лодочник не мог подойти слишком близко к объятому огнем дворцу, поэтому Гарри пришлось с Темзы наблюдать за тем, как пламя медленно, но неуклонно пожирает дворец. Сильно расстроенный этим зрелищем, король приказал возвращаться в Гринвич; смотреть на пожар и беспомощно ждать, когда здание будет полностью уничтожено, он не мог.

Вечером Гарри и Кейт без всякого аппетита уныло клевали свой ужин, когда в столовую вошел Уолси.

– Огонь потушен, сир, но, боюсь, несмотря на усердие тех, кто боролся с ним, многое пропало. Однако удалось спасти Вестминстер-холл, Расписную палату, крипту часовни Святого Стефана и башню Драгоценностей.

Гарри казалось, что он скорбит по утрате старого друга.

– Значит, королевские покои уничтожены?

– Да, сир. Я сам осмотрел пепелище. Их уже не воссоздать, как и служебный комплекс. Вы будете перестраивать их, ваша милость?

Гарри попытался осмыслить ситуацию спокойно.

– Сядьте, Томас. Выпейте вина. Судя по всему, вам сейчас это необходимо.

Кейт улыбнулась Уолси и налила ему вина в кубок, за что он очень ее благодарил.

– Мне нужно это обдумать, – сказал Гарри. – На воссоздание дворца уйдут годы. А Вестминстер-холл может оставаться местом, где будут заседать суды и проводиться разные государственные церемонии. Но мне понадобится официальная резиденция в Лондоне.