– Значит, правда, что к нам группу захвата присылали?!

– Правда-правда. Но мы все уладили, – нетерпеливо смотрю на часы. Нина Васильевна уже наверняка оделась и теперь стоит, парится. – Все на выход!

В кабинете главбуха заперто. Хмурюсь. Я привык, чтобы мои команды выполнялись четко. Неужели Лунопопая не дождалась и уехала? Заглядываю на всякий случай в приемную – тоже никого. Все веселятся. Может, и моя Нина Васильевна решила оторваться, на всё забив? Спускаюсь вниз.

– Марин, ты Нину Васильевну не видела?

– Она, по-моему, уже ушла.

Киваю, едва сумев скрыть досаду. Стремительно выхожу на улицу. Замечаю ее сразу. Стоит под фонарем, смотрит, как снежинки кружатся. Если она пришла к нам сразу после института, то сколько ей? Тридцать два? Тридцать три? Не больше.

– Нина! – Ну, какая она Васильевна, даже если ей тридцать три? – Давай, запрыгивай.

Она, наверное, удивлена, что я перешел на ты. Мне же кажется, то, что я видел ее голую задницу, дает мне повод не выкать. Может быть, это ошибка. Да и похрен. Никто мне не мешает вернуться к прежнему формату общения завтра. Посмеиваясь, открываю перед ней, изумленной, дверь.

– Я могла бы вести свою…

– Могла бы. Но не стоит. Садись уже, – командую. Нина ежится. На улице не май, но и не особенно холодно. Неужто такая отзывчивая? Трясу головой, потому как перед глазами – сами знаете, что стоит. Пипец скручивает. Как пацана сопливого. Обхожу капот, усаживаюсь рядом. Нина возится с ремнем, который никак не поддается. Поворачиваюсь к ней, включаю свет в салоне. Наклоняюсь. Помогаю защелкнуть ремень.

Она всегда так пахнет? Или это из-за шока? Да чтоб тебя!

Машина успела прогреться. И медлю я лишь потому, что не мешало бы мне перед тем, как трогаться, сначала прийти в себя. Поворачиваюсь, надо же что-то сказать по случаю. Тянусь, чтобы выключить свет. И замираю, увидев, куда моя главбухша пялится, не отрывая глаз. Эм… Как-то я не подумал, что мой стояк будет так очевиден. Медленно выдыхаю. Нина, мать его, Васильевна, зачарованно трясет головой, поднимает глаза, но те, тряси не тряси, все равно абсолютно пьяные. Мне почему-то кажется, что расстегни я сейчас ширинку, даже просить ничего не пришлось бы. Такая она голодная.

Ах ты ж черт. Гребаный ад!

Не знаю, что бы я сделал, если бы у нее не зазвонил телефон. Не знаю, что бы она сделала…

– Да! – хрипло, резко, как выстрел. – Да, Юлий Борисович, что случилось? Д-да. Конечно. Я прямо сейчас приеду. Дайте мне, – глядит на торпеду, где светятся часы, – минут тридцать-сорок.

Кивает, отвернувшись к окну. Что-то там говорит, нервно потирая свободной рукой бедро.

– Что произошло? – хмурюсь я.

– Возникли кое-какие дела. Я все-таки сама поеду.

– Я отвезу.

– Нет. Что вы, Ставрос Агафоныч. Вас, наверное, уже ждут. А мне далеко, совсем в другую сторону. Не волнуйтесь, я прекрасно владею собой. Ничего не случится.

О! Я ничуть не сомневаюсь. Что она собой… владеет. Просто стремно после всего вот так ее отпускать. Хотелось хоть что-то хорошее сделать.

– Точно?

– Конечно. Спасибо еще раз.

На этот раз с ремнем никаких проблем не возникает. Нина Васильевна на прощание опять поджимает губы и уходит, оставляя после себя аромат снежной ночи и женщины. Двадцати минут до дома не хватает, чтобы остыть. Проворачиваю ключ. Толкаю дверь.

– Вик, я дома!

--------------

1 – Потап и Настя – «Новый год»

3. Глава 3

Нина

Садясь за руль, я явно недооценила боль в руке. Вести сложно. Еле плетусь, тихонько хныча. Ну, почему именно сейчас, мама? Ну, какого дьявола? Как так выходит, что, даже находясь за десятки километров от меня, ты умудряешься портить мне жизнь? Ведь сегодня один из тех редких дней, когда я могла побыть с ним хоть еще немного! А до этого мы вместе только в налоговую пару раз по делам ездили. И все.