— Бульон из-под яиц, — проворчала я, усаживаясь на диване.

— Звучит эротично, а на второе? — поинтересовался Макс, не давая мне встать, забаррикадировал с обеих сторон медвежьими лапами.

— А на второе тертый хрен.

— Судя по названиям, у кого-то сексуальное голодание. Могу помочь по-соседски, — положив мне лапы на бедра, заявил нахал и все-таки получил по морде.

— Я тебя предупреждала, полезешь, конец контракту?

— Ну, знаешь ли, это ты в моей постели, а не я в твоей! — возмутился Макс. — Ладно, тебе же хуже, вон злая какая!

— Я просто смотрела телик и тебя сегодня не ждала!

— Оу, сладкая моя, это очень плохо, должна ждать! И, кстати, нам придется тренировать обнимашки, а то ты завтра при родителях от меня шарахаться будешь.

— Завтра? А во сколько?

— А что, у тебя есть планы? — прищурив зелено-карие глаза, спросил Медвежаец.

— Да, нужно встретиться кое с кем.

— Никаких встреч! Это, между прочим, самый важный пункт контракта! — рассвирепел Макс, скидывая с себя олимпийку.

Он что, прямо при мне переодеваться будет? Я решила уйти на кухню, чтобы не мешать, но Макс и не думал меня выпускать из комнаты, перегородив путь.

— Хорошо, поедем выполнять важный пункт. Во сколько мы вернемся? — решила я попробовать успеть и одно, и другое.

— Поздно, Котеночек! Очень поздно! Не раньше десяти вечера!

Вот и отлично, Лера с ночевкой приезжает, значит, успею. Просто придется поздно возвращаться.

— Хорошо, брысь с дороги! — согласилась я, прорываясь на кухню за телефоном, чтобы списаться с Леркой.

Максим удовлетворенно кивнул и наконец пропустил меня к двери. Довольный, сразу уселся играть. Какой же он говнюк эгоистичный! Скорее бы закончился этот контракт. И почему это мне так радостно на душе от того, что он приехал? Наверное, одной жить скучно и непривычно, решила я и написала Лере, что приеду к ней в гостиницу поздно вечером.

Глядя в окно, на ночной двор, не слышала, как вошел Макс, но увидела его приближение в отражении стекла. Он остановился прямо за моей спиной, не прикасаясь, но так близко, что я чувствовала исходящее от него тело. И тоже смотрел на мое отражение. Затылок обсыпало мелкими иголочками, и, кажется, я перестала дышать.

— Тренируемся, — предупредил Макс, — и, осторожно протянув руки, обхватил меня за талию и прижал к себе, продолжая смотреть в глаза через отражение. Я поняла, что он пытается считать мою реакцию, и опустила глаза, потому что меня она саму шокировала. Мне нравятся его «обнимашки»!

— Пигалица, ну я как с березой обнимаюсь! Что ты остолбенела? — отрезвил меня Макс, проворчав в макушку. — Давай включай свои актерские способности!

— Иди на Фильке тренируйся! — освобождаясь от захвата, посоветовала я. — А я и без репетиций справлюсь!

— Ты коту другую кличку дала? Зачем?

— За шкафом! Отстань, Вульф — ужасная кличка, и он на нее не отзывался!

— Вообще-то это мой кот!

— Неужели? По выходным? Ну, вот тогда два дня в неделю называй как хочешь, а остальное время он Филька!

Макс похлопал длиннющими ресницами, вытаращившись на меня, и вдруг расхохотался. Причины для веселья я не нашла и сбежала в свою комнату. Но уснуть удалось далеко не сразу. В голове копошился муравейник из мыслей, которые мне не нравились. Только не увлекайся, Катя! Где твои мозги? И как у него получается так нежно обнимать медвежьими лапами?

С утра пришлось нацепить этот балахон, который мы купили. Ужасное платье, как мешок. Но Макс сказал, что так не видно моей худобы. Хотя я уже немного поправилась за эту неделю, но все равно суставы торчат. Некрасиво, конечно.