– Вот с этим? – Цыган указал на мешки.

– Да, – ответил Роберт Джордан. – Я тебя научу. Устроишь ловушку. Это не сложно.

– Вместе с тобой?

– Конечно, – сказал Роберт Джордан. – Почему бы нет?

– Эй, – крикнул цыган Ансельмо. – Перенеси-ка эти мешки в надежное место. Вещь ценная.

Ансельмо что-то сердито проворчал и сказал, обращаясь к Роберту Джордану:

– Пойду за вином.

Роберт Джордан встал, отволок мешки от входа в пещеру и прислонил к дереву с противоположных сторон. Он знал, что в них, и старался, чтобы они никогда не соприкасались.

– Принеси и мне кружку, – крикнул цыган вслед Ансельмо.

– У вас есть вино? – спросил Роберт Джордан, снова усаживаясь рядом с цыганом.

– Вино? А как же! Целый бурдюк. Ну, по крайней мере полбурдюка.

– А поесть?

– Что душе угодно, парень, – ответил цыган. – Мы питаемся, как генералы.

– А что делают цыгане на войне? – поинтересовался Роберт Джордан.

– Остаются цыганами.

– Неплохая работенка.

– Самая лучшая, – сказал цыган. – Как тебя звать?

– Роберто. А тебя?

– Рафаэль. А насчет танка это ты серьезно?

– Конечно. А что такого?

Ансельмо вышел из пещеры с глубокой каменной миской, доверху наполненной красным вином, на пальцах у него висели три кружки.

– Ты только глянь, – сказал он, – у них и кружки есть, и много чего еще.

Следом за ним появился Пабло.

– Еда скоро будет, – сказал он. – У тебя курево есть?

Роберт Джордан пошел к мешкам, развязал один из них, нащупал внутренний карман и достал из него плоскую коробку русских папирос – из тех, что получил в штабе Гольца. Разрезав ногтем большого пальца края коробки с трех сторон, он откинул крышку и протянул коробку Пабло, который зачерпнул сразу полдюжины папирос. Отделив одну своей огромной лапой, он поднял ее и стал рассматривать на свет. Это были длинные тонкие папиросы с пустым мундштуком из плотной бумаги.

– Много воздуха, мало табака, – сказал он. – Я их знаю. У того, с чудны́м именем, тоже были такие.

– У Кашкина, – напомнил Роберт Джордан, предлагая папиросы Ансельмо и цыгану. Те взяли по одной.

– Берите больше, – сказал он, и они взяли еще по одной. Он сам дал каждому еще по четыре, и они, зажав их в кулаке, одновременно вскинули руки в знак благодарности, словно бы салютуя папиросами, как шпагами.

– Да уж, – сказал Пабло. – Чудно́е было имя.

– Ну, давайте выпьем. – Ансельмо зачерпнул из миски и протянул полную кружку Роберту Джордану, потом наполнил кружки себе и цыгану.

– А мне что, не полагается? – спросил Пабло. Все сидели теперь у входа в пещеру.

Ансельмо отдал ему свою кружку и пошел в пещеру за еще одной. Вернувшись, он зачерпнул ею из миски доверху, и они чокнулись.

Вино оказалось хорошим, немного отдавало смолой от бурдюка, но на вкус превосходным, легким и освежающим. Роберт Джордан пил медленно, ощущая, как по усталому телу разливается тепло.

– Еда скоро будет готова, – сказал Пабло. – А этот иностранец с чудны́м именем, как он умер?

– Покончил с собой, чтобы его не схватили.

– Как это случилось?

– Он был ранен и не хотел попасть в плен.

– А подробности?

– Я их не знаю, – солгал Роберт Джордан. Подробности были ему хорошо известны, но он считал, что это неподходящая сейчас тема для разговора.

– Он заставил нас пообещать, что мы пристрелим его, если его ранят во время задания и он не сможет идти, – сказал Пабло. – Очень чудно́ он говорил. – Должно быть, ему уже тогда это не давало покоя, подумал Роберт Джордан. Бедняга Кашкин. – Он не признавал самоубийства, сам мне это сказал. И очень боялся пыток.

– Это он тоже сам тебе сказал? – спросил Роберт Джордан.