С дедом Ажуром они скорешились на раз. Дедусь стар-стар, но интерес к жизни сберег и в будущее смотреть не разучился. Да и старый Кобзарь ему под стать – лишь с виду молод, а по годам так и постарше, пожалуй. И оба из той породы людей, которым не все равно. У дедуся прямых продолжателей рода не осталось, так у него весь хутор в родне – есть за кого переживать. А Семеныч… А что Семеныч? У него мировоззрение с воспитанием коллективизмом промаркированы и привычка брать ответственность на себя не отмерла еще. Рыбак рыбака, как говорится…

Постояльца увели за загородку, а Ольга с удовольствием отметила, что нитки, купленные ею утром и доставленные Агавом, пошли в дело без промедления – на станочке Наяны уже красовался зачин нового изделия. Циновка обещала выйти нарядной. Ольга кинулась к хозяйке – обсудить идею ковриков на продажу – и упустила контроль над ситуацией. Семеныч, что называется, взялся за гуж. Мужика понять можно – осмотрелся по-быстрому, степень обнищания (читай – разрухи) оценил и перешел в рабочий режим – потащил старика кузню смотреть. 

Ужин потом – в корчме плотно поснедал. Баня потом – в кузнях чисто не бывает, да и попотеть придется, это уж как бог свят. Надо же инвентарь сразу к месту определить. Когда дед Ажур успел напеть ковалю про сита дырявые и дефицит ведер, Оля так и не поняла. Зато бывалый партиец – опыт не пропьешь и по мирам не размотаешь – из бормотания старика выцепил главное: вот-вот, чуть ли не завтра, в крепость, наипервейшую головную боль новой подруги, вернется основной контингент служащих. А крепость-то военная. Евгений Семенович много лет с людьми работал, умел читать скрытое – тревожило это самое возвращение местного аксакала, ох как тревожило. Значит, и для Ольги нервотрепка грядет, а она, заботушка неугомонная, все планы обсуждать лезет. Как будто он сам без глаз и мозгов.

– Ну не станешь же ты в мои кузнечные дела вникать, Олюшка? – внушал Семеныч вкрадчиво. – У тебя и своих забот полон рот – ни прожевать, ни выплюнуть. Вот и займись. Пару дней без тебя управлюсь. Павла мне завтра пришлешь на подмогу и заразу эту шерстяную тоже. Вельми полезная скотинка.

Ольга только руки опустила – сговорились они, что ли? Что лавэ, что парторг. Лишь бы ее на хутор не пущать.

Пока устраивали земляка, Пашка развлекал Тырю. Палочку покидать – это святое. Но раздухарившейся щенуле этой забавы – и хвост не утомится, даже если изображать им гребной винт эсминца в режиме «полный вперед». Пашка, чтоб сбить накал бурной истерической радости от встречи после разлуки, придумал новую забаву: Тыря таскала его через подпространство, куда дорогой друг укажет. В пределах видимости, ясен пень. Чтоб мелкую не утомлять. (Ага. Утомишь ее.) Хоть с деревенского склона на ближайший косогор, хоть с одного конца хутора на другой. Потом сообразили, что скакать по просторам можно с пользой – например, Семенычевы железяки в кузню перетаскать. Все как завещал гениальный Чебурашка. (Прим. автора: помните бесподобное «Гена, давай я понесу чемоданы, а ты понесешь меня»?) Пашка одной рукой брался за железяку, второй – собакена за загривок, и хоба! Груз доставлен в пункт назначения, то бишь под двери кузни. Главное – дорогой друг доволен, а новенький двуногий, от которого странно пахнет, вкусно радуется. И не боится нисколько.

Отношения Тыри и Семеныча получились странными – разрыв шаблона у собаконьки случился. С одной стороны, Оля и Павел рады-радешеньки новому знакомцу – это Тыря понимала очень хорошо. А с другой, это ведь из-за него, незваного-противного, ее, бедняжку, на целый день бросили! Гр-р-р…