Точно. Солистка «Прыщей и бедер» (самокритичное название), студентка филфака Диана, мне нравилась. Такая мягкая, полноватая флегма. Ей бы в библиотеке книги выдавать или в садике хороводы с детьми водить, но она, облачившись в рваную майку и наведя странный макияж, пела то, что сама определяла, как трип-хоп. В принципе это было стильно и довольно интересно. Я думал, что вот к ней-то можно было бы подкатить и предложить проводить ее домой и все такое. Она внушала мне доверие. Хотя что я вам вру? Какое доверие? Не доверяю я никому.

Не доверяю и не верю. Но надеюсь. Я читал, это все потому, что мне еще только восемнадцать.

Слово «хипстер» уже отмирает вместе с Look at me, но околохипстерская мода остается. Эта одежда, эти тусовки, соответствующие фильтры в инстаграме.

Кирпично-красные узкие джинсы, чуть подвернутые, зеленая толстовка, кеды. В любую погоду кеды. Оголенные щиколотки.

Собственно, комплектов одежды у меня всего два – есть еще, наоборот, зеленые джинсы и красная толстовка (ее особенно люблю – на ней нарисован Маяковский). Начну нормально зарабатывать – накуплю себе одежды. Стильные шмотки я обожаю, как бы говорю себе: «Ну и плевать, что у меня этот поганый вирус, зато я красивый, черт возьми!»

Короче, раньше бы сказали, что тем вечером для антикафе я оделся, как пидор. А теперь так одевается каждый второй. Вдобавок я побрился налысо и художественно выбрил небольшую бородку. В то время как у моих сверстников только начинает появляться редкая растительность на щеках, я уже борюсь с серьезной щетиной. На вид мне куда больше восемнадцати. «Придется жить экстерном», – выдал я зеркалу, когда впервые это обнаружил.

Это чертово бритье меня выбило из колеи. Я совершенно забыл о времени. На выступление я опоздал, и пения Дианы не услышал.

Открыв дверь в зал антикафе, я погрузился в непривычную, псевдоинтеллектуальную атмосферу. У импровизированной сцены происходила настоящая драка. Как я понял через пару секунд – женская. Девчонка с дредами что есть сил лупасила солистку «Прыщей и бедер». Та еле отбивалась, хоть и была выше и крупнее соперницы. Их пытались разнять, впрочем, как-то вяло: общеизвестно, что женские драки обладают особой сексуальностью и иной раз за ними приятно понаблюдать.

– Сука, чтоб ты сдохла, тварь! – лютовала девчонка с дредами. – Ты же мне нос сломала, уродина жирная!

Тут их наконец отлепили друг от друга.

– Вроде и правда нос сломан! – заключила подружка девчонки с дредами.

– Пропустите, я студент-медик, – соврал я, пробираясь через толпу.

Рома уже занимался Дианой – я мельком увидел ее расцарапанное в кровь лицо.

На лице же девчонки с дредами крови не было, но сильно отек нос. Она уколола меня злым взглядом.

На вид ей было лет шестнадцать. Не больше.

Я осторожно дотронулся до ее лица. Пальцы мои были взволнованно мокрые. Не люблю, когда они такие.

– Ай, больно же, студент, – капризно простонала она.

– Нет никакого перелома, – диагностировал я. – Просто ушиб.

Я вытащил девицу на улицу. Она была пьяна.

– Тебе сколько лет? – спросил я.

– Ой, только не надо вот этого, – отмахнулась она.

Ее стошнило. Я протянул ей влажные салфетки и бутылку воды.

– Я сдохну, – прошептала она, завязывая в узел облеванные дреды.

– Нет, проспишься, и завтра все будет по-другому.

– Я не об этом, – сказала она. – Меня рвет при красивом парне. Вот это конец света.

– А ты трезвеешь. Спасибо за комплимент.

Ее рвало, знобило, шатало. Минут примерно сорок. И я подумал – что-то в ней есть.

– Ну, все? – спросил я, когда она начала клевать носом. – Пора к мамочке под крылышко?