– Был у меня сокурсник… Миша Гонтарь. Собственно, не был – он и сейчас есть, живет, здравствует и работает на солнечном Кипре, годовой контракт, чики-пики, родителей к себе вызвал. А в Белоруссии у них остались квартира и… – я сделал многозначительную паузу, – загородный дом. Мы там студентами шашлыки жарили, так что дорогу я помню. Сейчас осень, сезон отпусков давно тю-тю, в понедельник дачный поселок выметает подчистую… Короче говоря, для таких мышей, как мы, нора вполне подходящая.

Девушка, неуверенно кивнув-согласившись, взялась за руль и вдруг, повернувшись ко мне, жалобно протянула:

– Са-а-ань… а давай все-таки сначала домой заедем?

Кажется, я начал догадываться, почему ее хотят убить. И занял очередь.

– Зачем?!

– У меня даже куртки нет – я ж думала, что только в магазин и обратно! И в кошельке всего десять тысяч осталось!

М-да, у меня вообще полторы…

– Ладно, – нехотя согласился я. – Заскочим на пять сек.

Свет на лестничной площадке традиционно не горел, пришлось искать скважину на ощупь. Я повернула ключ и замерла в нерешительности.

– Слушай, ты не мог бы…

Если кто и подстерегал меня за дверью с занесенным топором, то поспешно выбросился из открытого окна. Саня прошелся по квартире, пиная двери и хлопая по выключателям.

– Чисто, заходи.

Так, в первую очередь – деньги. На них, если что, можно купить все остальное. Потом – белье, свитер, косметичка с ходовыми лекарствами типа анальгина и но-шпы… косметика из ванной… зонтик из коридора…

Саня наблюдал за моими метаниями, рассеянно поедая мюсли, прямо щепотью из пакета. Кривился, но жевал. Видно, сверхполезная смесь орехов и хлопьев вызывала у него ностальгические воспоминания о сухом пайке.

– Бери не больше, чем сможешь унести, – напомнил он. – Я за тобой торбы таскать не буду.

– Сама знаю, – уязвленно огрызнулась я. Серафим часто отправлял меня в командировки в область, и я успела убедиться, что все необходимые человеку вещи прекрасно умещаются в небольшой спортивной сумке. И то половина остается нераспакованной.

Федька мучился-крепился, но в конце концов не выдержал.

– Куда это ты на ночь глядя? – ворчливо осведомился он из-под шкафа.

Я объяснила. Коротко и эмоционально.

Домовичок тут же выкатился на середину комнаты.

– Ну кто ж так собирается?! Покидала-покидала, паспорт на дно, шампунь на майку, а если протечет, а доставать как? Иди отсюда, сам все упакую! И обувку какую-нибудь подбери – не бросать же тебя, косорукую…

– Откуда он у тебя такой… домовитый? – поинтересовался Саня.

– Федька? – Я с облегчением выпустила полусобранную сумку. Теперь, по крайней мере, не придется терзаться всю дорогу – забыла я зубную щетку или нет. – Из приюта для нежити. Я его вообще-то на передержку взяла, но как-то прижился… В Зеленом Луге частный сектор сносят, дома старые, почти в каждом домовые водятся, а верящих в них людей почти не осталось, не говоря уж о ритуале перевоза в новую квартиру… Вот нам и приходится куда-то их пристраивать. Хотя большинство почему-то отказываются, остаются ждать бульдозера…

– А потом куда?

– Никуда. Когда умирает дом, умирает и домовой, – сухо сообщила я. – Это единственная нежить, неразрывно связанная с человеком и бескорыстно ему помогающая. Федь, кроссовка пойдет? – крикнула я в направлении кухни, откуда доносилось деловитое бренчание полок холодильника: домовой паковал снедь, чтобы врагу не досталась.

– Пойдет, – подумав, согласился Федька. – Только в полиэтилен не заворачивай.

– На кой она вам? – удивился мужик.

– Домовой не может покинуть дом самостоятельно, – раздраженно пояснила я, роясь в шкафу. – Его можно только унести, в хозяйской разношенной обуви.