― Какой момент? Таращиться на мою грудь?

Это так заметно? Упс.

― Не таращусь, а оцениваю, ― поправляю, невольно задумываясь над тем, что мы бы сработались.

Интересно, она еще девственница? Не, это не принципиально, просто любопытно. Девчонка-то не из робких, а такие обычно обет целомудрия не дают и вполне готовы на эксперименты.

― И каков вердикт?

― Без лифчика было бы еще лучше. Вопрос с подвохом можно? У тебя когда-нибудь был секс в море?

― А тебя когда-нибудь топили в море? ― строго щурятся.

― Нет. Не доводилось.

― Ну, значит, попробуешь новые впечатления, ― без предупреждения окатывают меня брызгами. В долгу не остаюсь, отчего завязывается игривая водная потасовка.

С последующим громким плюхом и парным нырянием. Чижова в азарте теряет равновесие, и пока ловлю ее ― поскальзываюсь на иле сам.

Итог ― вода во всех дырках. Зато согреваемся на раз-два. Правда, едва оказываемся на воздухе, мокрую спину и башку обдает отрезвляющим покалыванием.

Урегулировали, блин, температуру. Теперь на суше холоднее, чем в воде. Хоть вовсе не вылазь.

― Ау, ― стирая с лица капли, Алиска хватается за веко.

― Соль попала?

― Линзу сбила.

Она ходит в линзах?

― Стой, ― перехватываю ее запястья. ― Не три. Хуже будет.

― Чешется же. В угол куда-то влезла.

― Попробуй проморгаться, ― запрокидываю ей голову, всматриваясь в нереально синие глаза. Эффект линз? ― Не, не получается? Давай языком попробую поправить.

― Ты придурок?

― Нет. Но язык распустить не прочь. В любое место на твой выбор. Он прокачанный, тебе понравится.

― Слишком самоуверенное заявление.

― Подкрепленное статистикой опрошенной фокус-группы.

― Ты хоть рот чистишь в промежутке? Чтоб инфекцию не подхватить.

― Не, ну ты не гони. Не настолько эта сеть обширна. И вообще, ты не за мой рот беспокойся, а за глаз свой. Повязка тебе не пойдет.

― Сможешь вытащить?

Ох уж эти пошлые мысли. Им даже перепады температуры не мешают.

― Уточни на всякий случай. А то могу подумать не о том.

― Линзу. Вытащи, пожалуйста.

Блин. Всего-то.

― Не вертись, ― придвигаюсь вплотную, пытаясь хоть что-то разглядеть. ― Фонарика с собой, случайно, нет? ― мои сардельки тоже, конечно, в соли, но кое-как подцепляю кончиками пальцев прозрачную пленку. ― Какая гадость, ― скатывая упругий шарик, усмехаюсь самодовольно. ― Вторую снимаем?

― Чтобы я в мышь слепую превратилась?

― Настолько все хреново?

― Нет, но, если отойдешь шагов на пять, станешь смазанным, ― подтирая скупую слезу, недовольно ерзают на месте. Из-за моего близкого присутствия, да? ― Так ты отойдешь?

― Зачем?

― Потому что в меня твой пойманный в трусы карась утыкается.

Ахах. Аж на ржач выносит.

― Карась. Однако. Так мой член еще не называли.

― Мне глубоко безразлично, как его называют. Просто держи его при себе.

― Каким образом? Ты вроде большая девочка, должна знать, что это не контролируется. Лучше гордись собой.

― С чего вдруг?

― Эрекция в подобных условиях ― задачка для самых упертых, ― убираю мокрые волосы, налипшие на ее покрытое мурашками плечо. Опять же: реакция на ветер или на меня? ― Замерзла?

― Замерзла.

Брешет. Просто хочет дистанцию обратно выставить, а то нервничать уже начинает.

― Тогда пошли на берег.

Идет. Летит, я бы сказал. Немного неуклюже выползает на колючую гальку и торопливо нацепляет одежду прямо поверх белья. Отчего, разумеется, маечка моментально становится мокрой.

Черт, да она издевается!

Не, оденусь-ка и я от греха подальше. А то мало ли.

― Опа, ― из вытряхнутой толстовки выпадает что-то мелкое. На поверку оказывающееся жвачкой «Love is». Нежданчик. ― Будешь? ― протягиваю находку Чижовой.