– Еще он ел траву. – Я присела и положила полотенца на лужу. – Мне кажется, у него болит живот.

– Вероятно, у него воспаление мочевого пузыря. Нужно сделать анализ мочи.

Я резко подняла голову, отрываясь от лужи.

– Постойте, я? Вы хотите, чтобы я еще и за анализ заплатила? Шутите? Это даже не моя собака.

Она пожала плечами.

– Как скажете, но имейте в виду: воспаление означает недержание. Завтра выходной, и, если хозяева не найдутся, прием в клинике обойдется дороже. К тому же, скорее всего, ему больно. Если анализы вам не по карману, отдайте собаку зоозащитникам. Они ее вылечат.

Питомник – не вариант. А мысль о боли вообще выводила меня из равновесия. С моим везением пес наверняка останется у меня, а завтра я снова приеду сюда, заплачу в два раза больше и буду умолять врача сделать так, чтобы пес больше не писал. Я почесала глаза.

– Ладно. Анализ – так анализ. Может, потом хозяин вернет мне деньги?

Господи, завтра еще не началось, а я уже заранее устала.

Звякнул телефон, и я уныло посмотрела на экран.

Дзынь.

Я фыркнула. Она пыталась меня рассмешить. Кристен со своим мужем Джошем сегодня присматривали за Слоан. Повышенная готовность, красный код. Присматривали за мной, чтобы я совсем не расклеилась.

Может, они поступают верно?

Отдав двести долларов и выявив дорогущее воспаление мочевого пузыря, а также прихватив с собой собачий антибиотик, мы наконец покинули клинику. Помимо денег, оставленных у ветеринара, пришлось еще купить поводок и небольшой пакет собачьего корма. Если Такер ночует у меня и пробудет еще завтрашний день, то без всего этого никак не обойтись. Ах да, еще жевательную косточку и мячик, чтобы ему было чем заняться. Не хочу, чтобы этот тасманский дьявол разгромил мне весь дом.

Я не знаю, какой он породы. И забыла спросить у ветеринара. Пес похож на маленького золотистого ретривера. Не удивлюсь, если он окажется наполовину енотом. Он явно немного диковат. Ну какая нормальная собака будет запрыгивать в машину через люк на крыше?

Какой бы породы он ни был, я не собираюсь тратить на него весь день.

Сегодня я должна была быть с Брэндоном.

Поставить у памятника бутылочку виски «Вудфорд Резерв». Расстелить на траве у его могилы одеяло, сидеть и рассказывать ему, как сильно скучаю, насколько хуже стал мир без него, как пусто у меня внутри и со временем лучше совсем не становится, что бы мне ни обещали.

Восьмого апреля – два года со дня аварии. Не дата смерти – он прожил еще месяц, прежде чем сдаться, – а день аварии. Именно в этот день закончилась его жизнь. Закончилась моя жизнь. Он так и не пришел в себя. Поэтому сегодня – особая дата.

Хотя календарь припас для меня немало таких дней. Декабрь, когда Брэндон сделал мне предложение. Его день рождения. Мой день рождения. Праздники, день свадьбы, которая так и не состоялась. Да весь год для меня – словно минное поле из тяжелых дней. Только переживу один день, как накатывает другой, потом – следующий, и так целый год.

Еще один год без него.

Но сегодня я решила отвлечься. Съездить на кладбище, а потом заняться своими делами. Дорисовать картины. Съесть что-нибудь полезное. Пообещала себе не спать днем, как весь последний год. Решила, что теперь апрель больше не будет для меня пахнуть больницей и ассоциироваться с неподвижными зрачками и пикающими аппаратами, данные на мониторах которых так и не изменились.