– Вода! Вода! Чистейшая питьевая вода! Десять лепт за секстарий, талан с четвертью за семодий!

При этом в одной руке он держал небольшую стеклянную бутыль объемом меньше литра, а в другой – бурдюк литров на пять, что помогло мне сориентироваться в местных мерах объема. Я сделал соответствующую пометку в своих записях.

К слову, это уже начало входить в привычку. Точнее, заметки я и на Земле постоянно вёл, но тогда пользовался смартфоном. Без него было неудобно, но я постепенно приспособился использовать для дневника интерфейс амальгамы.

В местной денежной системе я пока слабо ориентировался. Из архивов амальгамы знал лишь, что самая ходовая валюта на Аксисе – это серебряные таланы, и в каждом талане – по шестьдесят лепт. Но всё равно было понятно, что цены на питьевую воду торгаш ломит дикие. Прохожие комментировали выкрики зазывалы исключительно ругательно, кто-то даже ворчал, что за такие деньги можно и пива купить. Но при этом очередь всё равно выстроилась приличная.

Мы немного задержались, проталкиваясь через эту толпу. В давке какой-то пацан попытался обшарить мои карманы, но, получив звонкий шлепок по рукам, быстро смылся. Я проверил, не пропало ли чего, и дальше передвигался с удвоенной бдительностью. Впрочем, всё самое ценное у меня всё равно в Суме фокусника.

По пути к лагерю с тягачами я понял, что, возможно, зря беспокоился за наш с Энки внешний вид. Здесь он не особо привлекал внимание. Многие из встречающихся на нашем пути местных выглядели не меньшими оборванцами, чем я. Да и вообще после нескольких дней на тракте видок у многих был так себе, а уж амбре стоял такой, что я даже пожалел о своём обострившемся нюхе. А ещё с новой силой затосковал по нормальному горячему душу, с мылом и мочалкой.

– Эй, куда прёшь! – огрызнулся на меня худощавый мужик, тащивший на горбушке мешок с чем-то сыпучим. Я нечаянно толкнул его, засмотревшись на всадника, прущего прямо через толпу верхом на необычном двуногом скакуне, похожем на помесь страуса с каким-то ящером. Всадник, похоже, был из высокородных гракхов – похожие доспехи я уже видел в Пасти. Простолюдины торопливо расступались, освобождая ему дорогу.

Мужик с мешком, разглядев меня получше, сгорбился и отвернулся, поспешив дальше. На его шее я увидел тонкий железный обруч с надписями.

Ещё один раб. Их попадалось довольно много на пути. Выглядели они совершенно по-разному, некоторые даже вели себя довольно уверенно и одеты были прилично. Но объединяло их одно – эти вот аксессуары на шее. Большинство рабских ошейников представляли собой замкнутые стальные обручи, но у некоторых выглядели побогаче, даже с украшениями.

– Погоди-ка! – окликнул я его.

Носильщик сделал вид, что не слышит и ускорил шаг. Я догнал его и удержал за плечо. Тот сжался, будто в ожидании удара.

– Простите, доминус, – поклонился он. – Я не хотел вас оскорбить.

Взгляд его заметался, быстро перебегая с меня на Энки. Наконец, мужик ещё раз поклонился уже Козлоногому – ещё ниже, так что мешок едва не сполз с его плеч.

Да уж. Встречают по одёжке.

– Да не бойся ты, мы тебя не тронем. Скажи только – не знаешь, чей это лагерь?

Я указал на укрепленную стоянку, рядом с которой стояли тягачи. Отсюда уже можно было даже разглядеть их марку. «Вольво».

– Это лагерь Айвра Волкобоя, – проговорил он, и в голосе его явственно прозвучало презрение, смешанное со страхом. – Он только сегодня утром прибыл, но моего хозяина с места согнал. Теперь вот переезжаем подальше.

Он мотнул головой, показывая направление.