– Мы забыли заехать ко мне за вещами, – лениво шепчу я, когда вместе с Родионом в обнимку бреду в нашу общую спальню. Упасть бы и не двигаться.

– Ерунда, – бормочет он нехотя. – После свадьбы заберем. Делов-то…

Родион заводит меня в комнату на третьем этаже и, крепко поцеловав прямо у дверей, сразу же куда-то уходит.

– Не жди, – бросает он на прощание.

– Да я и не собиралась, – фыркаю спокойно. – Только потом не забудь вынуть чужие кружевные трусики из карманов…

– Обязательно, – улыбается он криво и уходит.

«В банном халате далеко не уйдешь, – саму себя успокаиваю я. – Наверняка потащился в кабинет или в гостевую спальню. А жаль, – ехидно усмехаюсь я. – Мог бы остаться здесь и спать… на полу! – Мысль о том, что мной пренебрегли, застревает в душе обидой. – Какого вообще? И куда он направился в халате на голое тело? К тем самым массажисткам?» – мысленно вздыхаю я. Моя богатая фантазия мигом подсовывает картинки. Одна откровенней другой. Я подхожу к окну в надежде успокоиться и с высоты третьего этажа наблюдаю, как обе девчонки прыгают в малолитражку и уезжают прочь.

– Ну и с кем ты шпилишься, Родиоша? – гневно восклицаю я, заметавшись по комнате. Расслабон от массажа сменяется яростью. – Ну погоди, хорек, – шепчу я, бодрым шагом выходя из комнаты. И сразу останавливаюсь в пустом коридоре. Тонкие золотые светильники освещают развешанные по стенам картины. Какие-то нежные акварели. Пейзажи, твою мать! Краем глаза я замечаю, что все они написаны в одном стиле, но рассматривать каждую в отдельности у меня нет времени. Найти бы Веприцкого и прижучить его как следует. Может, так мне удастся избежать постылого брака, где никто никому не интересен? Спасибо большое, я точно знаю, каково это – жить с нелюбимым и не любящим тебя человеком.

– Так, – бормочу я себе под нос, думая, откуда начать поиски. – Мы с Родионом из массажного кабинета прошли через холл и поднялись по главной лестнице. Да и все помещения в той стороне не предполагают интима. Кухня, столовая, гостиная, библиотека… Нет, – замечаю я тихо. – Если страсть накроет, можно и в кухне на столе…

И направляюсь налево, чувствуя, как будто кто-то ведет меня за руку. Буквально через минуту я натыкаюсь на боковую лестницу и уверенно спускаюсь по ней на второй этаж. Ныряю в темный коридор, где находится моя бывшая комната. Хочу включить свет, но рука замирает в миллиметре от выключателя, а глаза осваиваются в темноте. Тем более что с лестницы падает свет. Немного, но достаточно, чтобы увидеть чуть приоткрытую дверь. Уловить едва различимый шепот. Совсем рядом кто-то бубнит себе под нос. Вепрь молится? Я вас умоляю!

Мне бы развернуться и уйти. Так, по крайней мере, советует здравый смысл, но мое прирожденное упрямство будто магнитом тянет меня к двери. Я подхожу поближе и замираю на месте. Мой грозный жених сидит посреди небольшой комнаты, залитой мягким отблеском горящих свечей, и с кем-то разговаривает. Просит прощения, что женится на мне…

«Твою ж налево!» – мысленно ругаюсь я, добавляя еще парочку выражений покрепче, и пытаюсь разглядеть, с кем это беседует мой милый.

Но кроме Вепря в комнате никого нет. Лишь огромные портреты, развешанные по стенам и расставленные на низком длинном комоде. Там же стоят и подсвечники, освещающие фотографии. Тусклый мерцающий свет искажает лица на снимках. Вернее, одно и то же лицо. Женщина! Погибшая или ушедшая возлюбленная Вепря. Я делаю шаг назад, чтобы поскорее уйти. Вернуться в спальню и притвориться спящей. Скорее! Но совершенно случайно оступаюсь и вскрикиваю от неожиданности. От моего голоса Родион вздрагивает. Затем резко разворачивается и, будто выброшенный катапультой, несется ко мне.