Но это меня не остановит.

– Так. Будем импровизировать.

Высыпала из одной банки сыпучее содержимое и разбила её, ударив по стеклянной стенке тяжелой статуэткой. А выбрав более или менее острый осколок, я разрезала порядком обмусоленную верёвку.

Кряхтя, спасённый принялся тереть запястья.

– Ты прелесть, а не девчуля! Спасительница моя! Умнющая такая!

– Меня зовут Юнона.

– Как принцессу какую-то.

– Ну спасибо на добром слове. «Принцессой» приятней быть, чем «шлюшкой».

Парень забрал у меня кусок стекла и занялся верёвкой на ногах.

– Надо быть слепым, чтобы назвать тебя проституткой. Для дешёвой ты слишком ухоженная, а для дорогой – сопливая.

Надо же, мне ещё и спец по дамам лёгкого поведения попался.

– А одёжка у тебя и впрямь чудная, – продолжил он в той же легкомысленной манере. – Бесы на груди и лоскутик вокруг бёдер вместо юбки.

– Это не бесы, это Том и Джерри. А ладно, неважно. Встать можешь, страдалец?

В ответ он стиснул зубы и потёр лодыжки. Поморщился от судороги, когда вытянул тонкие ноги в мешковатых брюках. Грязно выругался в адрес нашего тюремщика.

– А тебя как звать, сквернослов?

– Ру.

– Просто Ру?

– Просто Ру, – он почему-то начал сердиться. – Хорош прохлаждаться, надо драпать.

Он поднялся, опираясь на стену, и после первого же шага, неуклюже сел обратно. Что-то пропыхтел себе под нос. Не первый час здесь мается, раз так ноги затекли.

И всё же новое знакомство ни на грамм ничего не прояснило.

– Не понимаю, что происходит, – меня уже стала догонять истерика. – Как я сюда попала? Что это за место? Что этот тип хочет с нами сделать?

– С тобой – не знаю. А меня он сдаст легавым, если я не уберусь отсюда. И тогда всё – прощай, жизнь грешная. Здравствуй, братская могила. Или стол в анатомическом театре, если с виселицы целёхоньким снимут. Или…

Я взмахнула руками.

– Можно без «или»? Тошнит от твоих предсказаний. Ты ещё сам сопливый, ты не мог сделать ничего такого, за что можно убить.

Ру коротко рассмеялся горьким смехом.

– Нет, девчуля, ты с луны, должно быть, свалилась. Говорю же, у меня три птички, мне нельзя легавым попадаться.

– Так объясни мне, лунатику, что за птички. Чего ты так боишься?

Одной рукой он приподнял сзади волосы, другой оттянул вниз платок в клетку.

– Смотри.

Не спрашивая разрешения, я убрала с его шеи упавшую прядку и увидела три маленькие татуировки в виде распростёртых птиц. Они чернели болезненными пятнами, ярко выделяясь на светлой коже.

– Когда получаешь третью метку, это уже край пропасти. Если попадёшься в четвёртый раз, казнь неминуема.

Я всё равно не вникла в суть «птичек», однако слово «казнь» заставило меня похолодеть от ужаса.

– Так ты попался в четвёртый раз? – догадалась я. – Ты преступник?

Ру встряхнул головой. Ослабленный платок жалко покосился.

– Я знал, что шкурой рискую, но так жрать хотелось! Думал, залезу на кухню к этому богатенькому, умыкну чего-нибудь, никто и не заметит. А он, сволочь, маг! Повесил бы себе табличку на забор «Осторожно! В доме магические ловушки», я бы ни за что не полез.

– Ты рискнул жизнью из-за еды?

– А без еды нет жизни! Или ты совсем чокнутая?

Вместо того чтобы, как порядочной девушке, обидеться, я устыдилась. Во рту разлилась горечь, горло засаднило. Откуда мне, дочке известного ресторатора, знать, что такое голод? С детства каких блюд я только не пробовала, умею правильно есть устриц, единственная из своей группы в универе знаю вкус чёрной икры… Сама, в конце концов, неплохо готовлю и даже имею в своей комнате тайник с шоколадками. Даже представить не могу, каково это – голодать. На какие безумства может толкнуть человека потребность в пище…