Вариантов было немного — расплакаться и устроить истерику, но я была не особо сильна в таком перфомансе. Можно еще подхватить ружье, что так и стояло у стены, но оно тоже его не сильно впечатлило в прошлый раз. И оставался третий — усесться за стол и признать поражение. На мой взгляд в данной ситуации самый достойный.

— Может, еще афродизиак какой подмешал? — растеклась я по стулу, вжимая впалый живот в край стола, чтобы не так сильно урчал.

— Дана, тебе и без афродизиака хорошо, — усмехнулся он, снимая с огня кастрюлю. — Ты просто признаться в этом себе не можешь. Давно не было хорошего секса?

— Да прям, — скривилась я. — Регулярно!

— Врешь ты хуже меня. — Он сгреб чеснок в чеснокодавку и щедро выдавил его в вареный картофель, пышущий паром. Я сглотнула тяжело вязкую слюну.

— Сезар, дай уже еды, а? — проскулила я. — И потом я продолжу с тобой занимательную беседу.

— Потом мы с тобой продолжим махать мокрыми простынями, — серьезно отозвался он. — Картошку будешь?

— Все буду, — процедила.

— Ну вот так бы сразу.

Когда он поставил передо мной тарелку, я даже прослезилась — так это выглядело сногсшибательно! Три желтых картофелины и кусочки белого мяса в каком-то сладковатом соусе. Я зажмурилась, перекатывая его на языке, и блаженно вздохнула:

— Умеешь ты ломать волю…

— В этом месте благодарные люди хвалят еду, — поставил свою тарелку, усаживаясь напротив.

— Я хвалю твою находчивость и познания в травках тяжелого действия.

— А ты откуда знаешь про их действие? — поинтересовался благосклонно.

— Я же на химфаке учусь. А ботаника — моя страсть.

Он промолчал, но мне было плевать. Еда была непривычной — слишком простой, но от этого не менее вкусной, чем то, что я привыкла есть. Я едва не урчала от того, как кусочки мяса тают на языке, поджимая пальцы от удовольствия.

— Кофе можно? — обнаглела вконец.

Сезар вперил в меня мрачный взгляд, медленно жуя, но снова не снизошел до ответа. Видимо, его лимит светской любезности сегодня был давно превышен, да и то потому, что месяц ни с кем не говорил.

— А как ты думаешь, за что все таки тебя замкнуло в звериной ипостаси?

— Дана, я не хочу говорить на эту тему, — хмурил он брови, глядя в тарелку.

Вообще создавалось впечатление, что терпит. А меня несло, как ребенка, которому жизненно важно разведать границы и пределы, за которыми рванет.

— А на какую хочешь?

— Никакую не хочу.

— Хорошо. А алименты обсудить хочешь?

Он вздернул вопросительно бровь.

— Что ты так на меня смотришь? — и я облизнулась.

— Пытаюсь понять, как ты можешь есть и говорить одновременно, — устало охрип его голос. — А с алиментами у тебя ничего не выйдет, если только противозачаточный имплант у тебя под лопаткой не просрочен.

Я даже жевать перестала, замирая.

— Откуда ты… — начала, но осеклась. — Его же не видно.

— Не видно, — равнодушно кивнул он. — Но в базе данных клиники запись о процедуре сохранилась. Не указан только срок действия.

— Да кто ты такой? — задышала я чаще. — Откуда ты все это выкапываешь?

— Это моя работа, — спокойно пожал он плечами.

— Не находишь, что нечестно играешь? — обличительно ткнула в него вилкой. — Ты собираешься держать меня при себе в качестве кого? Бесплатной шлюхи? Или тебе важны отношения? Думаешь, твой праведный медведь не взбунтуется снова на твое пользовательское поведение? Не думаешь, что его именно это не устроило в твоей прежней жизни?

Сезар хмурился все больше, мрачно жуя, потом резко поднялся и развернулся к разделочному столу. Оказалось — просто добавки захотелось. Наложив себе гору мяса, он вернулся на место: