– Громче. Кричи.

– Не могу больше! – я бы и хотела закричать, да голос срывался в хриплые мяукающие звуки.

– Не понимаю, чего ты хочешь, кошка? – Дрон заставлял меня покориться, произнести это вслух. Наверное, таков ритуал? И если я скажу, он, наконец, даст прожигающему возбуждению выйти?

– Хочу тебя! – я честно попыталась крикнуть, но в последний момент смутилась. Хотя в этом зале и так должно быть всё слышно! Но Адрана такой вариант не устроил:

– Проси.

Если бы я могла встать и уйти, то непременно вскочила бы, не забыв пройтись когтями по нахальному лицу. Но я лежала всё так же привязана, и не имела возможности даже сама к себе прикоснуться, от чего бёдра часто двигались, желая хоть что-то ощутить.

Пожар уже пульсировал по всему телу, я не ощущала ничего, кроме запаха возбуждения. Как он может терпеть, когда я уже не выдерживаю! Но просить?! Обойдётся! Хотя это и будет означать наш выигрыш. А дальше? Я не знала, чего хочу больше – дать Адрану выиграть, получив долгожданную разрядку, или одержать над псом хоть такую победу. И не представляла, что для меня выгоднее.

Дрон снова потянул пальцами за соски, вырывая стон. В тумане вожделения я не заметила, как Вожак поднялся, увидела уже, когда он оказался впереди меня, плотоядно разглядывая.

– Я хочу её, – проговорил огрузлый старик. Я испуганно взглянула на нагнувшегося с другой стороны Адрана. Показалось, в его глазах сверкнула ледяная ненависть, но он тут же склонил голову, отходя. Повёл рукой:

– Конечно, отец.

Нет! Ты не можешь так со мной поступить!

Не знаю, как я не закричала этого вслух. Наверное, сработал инстинкт самосохранения: всем известно, что будет, если заявить такое Вожаку. Говорят, он может потребовать любую женщину стаи, и никто не посмеет отказать.

Я снова заёрзала, принимать вялый стручок пресытившегося старикашки вовсе не хотелось, тем более, что набедренная повязка Адрана недвусмысленно выказывала и его возбуждение.

Сразу же накатило осознание, что я лежу абсолютно беспомощная перед сворой избалованных псов, видимо, повёрнутых на сексуальных развлечениях. И они будут баловаться, развлекаться, а то и пройдутся все по кругу...

Вожак довольно улыбнулся, распахнул халат, под которым ничего из одежды не оказалось. Стручок выглядел не таким уж вялым. Подвинул меня к себе, натянув крепления, и резким толчком вошёл туда, где всё горело в ожидании. Сделал ещё несколько движений в каком-то своём, чуждом мне ритме, скорее раздражая, чем удовлетворяя. Резко вышел.

– Она не девственница!

Конечно, не девственница! В этом году как раз успела побывать на мартовских гуляниях, только никто не удосужился спросить! Может, отпустили бы?!

Он глянул на меня с таким откровенным презрением, что я ощутила себя едва ли не шлюхой. Хотя, а кто я теперь, в их дворце?! И того хуже, вообще рабыня.

– Странно, а пахнет как девственница, – отозвался Адран, заходя спереди и оглядывая моё лоно.

– В казармы её, пусть воинов развлекает! – махнул рукой Вожак, падая обратно в кресло. Одна из наложниц тут же засунула голову ему под халат и принялась ласкать губами обиженный мужской орган.

Двое охранников приблизились, раскрыли крепления, освобождая мои руки и ноги. Внизу живота всё ещё бродили отголоски возбуждения, но страх теперь снова перевешивал.

– Отец, – выступил вперёд Адран. – Я беру её себе.

Вожак брезгливо поднял бровь:

– Зачем она тебе?

– Хочу поиграться.

– Проси, – разрешил старик. Адран подтолкнул меня вперёд и вниз:

– Не слышала? Проси!

Я оказалась на коленях перед Вожаком, его наложница, бросив на меня недовольный, неприязненный взгляд, отодвинулась, освобождая главную ценность стаи. Я, что ли, должна ещё просить дозволения стать игрушкой его сына?!