— Жить будешь здесь, попробуешь сбежать или натворить глупости, твой отец окажется на больничной койке.

— Мне нужно посещать университет, — выдала зачем-то, как будто это могло его интересовать. — Я…

— Тебя будут отвозить и привозить, — ответил неожиданно, что я даже не нашлась, что ему ответить. — На этом все, Мира. И не вздумай перечить мне, девочка. С этого дня я говорю, а ты делаешь.

3. Глава 2

МИРОСЛАВА

— Все, Мира, мое терпение лопнуло, ты и шага больше из дома не сделаешь, — сжимая руль, отец до побелевших костяшек на пальцах в очередной раз угрожал запереть меня дома.

— Может еще на цепь посадишь? — огрызнулась, потому что достал уже со своим тотальным контролем над моей жизнью. Ненавижу. Мира то, Мира се. Ты должна учиться, должна то, должна это. Задолбали.  

— Ты мне поговори еще, надо будет — посажу, вырастили на свою голову дрянь неблагодарную, не пороли тебя в детстве, а надо было. Ничего, еще не поздно, выпорю так, что сидеть не сможешь, всю дурь из головы выбью.

— Только попробуй и больше никогда меня не увидите, ясно, я сбегу, достали вы меня, дышать не даете.

— Аркаша, Слава, прекратите оба, немедленно, — вмешалась сидящая на переднем пассажирском сиденье мать.

— Прекратить? Ты посмотри, что из нее выросло! Сбегает из дома по ночам, разодетая, как шлюха, шарится по каким – то притонам, не сегодня завтра нам в подолье принесет или букет венерических, — отец продолжал сокрушаться так, что в машине воздух звенел.

— Это не притон, а нормальный клуб, и я уже взрослая…

— Взрослая!? — еще сильнее разорался отец, с силой выкрутив руль. — Я тебе покажу взрослую, завтра в клинику поедем, и не дай Бог, Мира, не дай Бог у тебя что-нибудь найдут, я не посмотрю, что ты моя дочь…

— Да пошел ты знаешь куда? Никуда я не поеду, — от злости дернула ручку двери со всей силы, и та неожиданно открылась. Я даже понять ничего не успела. Машина резко дернулась, ее занесло на скользкой от дождя дороге…

Истошный крик матери, оглушительные сигналы машин, ослепительный свет фар и яркая вспышка острой боли…

— Мама, — я подскочила на кровати, судорожно глотая воздух. За окном была глубокая ночь, и вокруг стояла гробовая тишина. Слезы полились из глаз прежде, чем я успела сообразить, где нахожусь.

Этот кошмар преследовал меня практически каждую ночь в течение вот уже двух лет. Перед глазами так и стояла картина: мама, вся в крови, ее перекошенное от боли лицо и последнее движение губами: «Мира». После чего ее взгляд померк, и она ушла.

Зажгла стоящий на прикроватной тумбе ночник, выбралась из постели и на трясущихся ногах подошла стоящему у стены комоду с зеркалом. Передо мной предстала растрепанная с опухшими глазами брюнетка. Блеклая тень той твари, что убила родную мать.

— Ненавижу, ненавижу тебя, — прошептала своему отражению. А потом я долго сидела и пялилась в одну точку, так как ложиться спать смысла не было, потому что знала: стоит закрыть глаза, и я снова увижу ЕЕ. Окровавленную и умирающую.

В конце концов не выдержала, поднялась и вышла из комнаты, воздуха не хватало, и горло горело так, словно в него раскаленный свинец залили.

В квартире было тихо и темно. До кухни я добиралась, опираясь на стены, потому что глаза еще не привыкли к темноте, а включать в доме свет и привлекать к себе внимание совсем не хотелось.

Кухня слабо освещалась проникающим из окна светом уличных фонарей, и в полумраке я не сразу заметила темную фигуру, сидящую за столом. Только когда фигура пошевелилась, заставив меня взвизгнуть от неожиданности, я поняла, что нахожусь здесь не одна. Хозяин квартиры восседал на стуле со стаканом в руке и молча смотрел на меня.