А что до потери сознания, так уже случалось подобное, ничего удивительного в моем случае не было. Конечно, неудивительно, что твой организм перестает бороться без помощи извне. Подобная палата когда-то стала для меня местом приговора, сейчас лишь навязчивое напоминание о давно минувшем.

Леша медленно подошел к моей кровати, сел и слишком обреченно выдал, сжимая переносицу двумя пальцами:

—Затем, чтобы ты жила, мать твою. Вот зачем, — легко сказать подобную фразу, если ты не причастен к смерти другого человека. Близкого. Самого родного.

Я повернулась к мужчине и не узнавала того, кого видела. Рассмотрев вблизи, ужаснулась, он словно постарел на пару лет, взгляд стал рассеянным, глаза покраснели, и вообще складывалось ощущение, что у него случилась беда. Неужели…неужели он волновался из-за меня?

Мира, ты слишком высокого о себе мнения.

Небось он переживал за то, что не успел тебя натянуть. Или что расстроилась свадьба друзей. Вот тут было стыдно до ужаса. Я понимала, что наверняка ни о каком празднике потом не могло быть и речи. Скорая не равно веселье. Стыд накатил на меня с головой. Хотелось сразу же извиниться перед ребятами, которые в общем-то не заслуживали такого.

Но я всегда и везде приносила одни беды. Что-то стабильно. Что-то вечно.

—Это больше не имеет для меня смысла, — заправила непослушную прядь волос за ухо.

—Да что ты. А что имеет смысл! Что, блядь, для тебя, законченной эгоистки, имеет смысл? — взорвался мужчина. Остервенело стянул с себя пиджак и кинул его на спинку стула.

Ты глянь, какой важный! Биг босс прямо! Все ему виднее, все лучше знать.

—Ты не имеешь права навешивать на меня ярлыки, ясно тебе. Ты никто! Ты ни минуты не прожил в моей шкуре, чтобы сейчас разбрасываться словами!

Ты не умирал с каждым днем от осознания того, что совершил. Тебя совесть изнутри не выгрызала, не вырывала плоть, не вспарывала нервы. Леша преобразился в лице моментально, словно я зацепила что-то довольно личное сейчас.

—Как и ты в моей! Зато когда-то я грыз землю зубами, чтобы вылезти из той ямы, в которую меня кинули. Чтобы не остаться долбанным инвалидом на всю жизнь, так что я имею право говорить все, что угодно. Я не сложил ручки замочком, не валялся овощем, а пахал, мать твою. Пахал, чтобы сейчас добиться всего того, что имею. Не упал ниц перед проблемами.

Бил плетью по лицу. Фигурально. Прав ли он? Со своей стороны да, но я ведь понимала одно, что просто не знаю, как дышать с осознанием случившегося.

—Я не хочу пахать, пойми ты это! Я не ты! Я слабая!

Застряла в той ситуации и не видела выхода. Не хотела искать. Не заслужила! Да как угодно!

—Ты просто законченная эгоистка, ясно тебе или нет?! Ты об отце думала? Ты вообще о чем-то или о ком-то кроме себя думала?! —мужчина встал, приблизился ко мне вплотную и вопил обидные, колючие слова. Они больно врезались в мое сознание, заставляя совесть кровоточить еще больше. Думала ли об отце? Постоянно. Я рвала себя на части, чтобы спасти его.

—Да! Да! Я думала. Только все это денег стоит, лечение денег стоит! Думаешь все эти препараты, приемы у кардиолога, операция, – это все бесплатно? Это только на бумажке бесплатно! Нет у меня этих денег, а те, что есть…я не заслужила, не имею права, ясно тебе! Отцу они нужнее, ему помощь нужна, а мне не надо, мне уже ничего не надо…

Моя тирада возымела свой эффект. Леша моментально осунулся, сдулся. Гнев смылся с мужественного лица. Он протянул несмело ладонь к моей щеке и невесомо провел пальцами по коже. Табун мурашек от простого прикосновения — это не норма, но я так реагировала на его касания. Страх? Трепет? Что?