Я смотрю на часы: до конца смены остается совсем ничего. Да и кому какое дело, в каком виде я закрою бар? Все напились и стали потихоньку расходиться, так что я немедля стягиваю резинку и распускаю светлые волны волос по плечам. Блаженство на минуту затапливает мой разум, и толпы мурашек бегут по голове, создавая неописуемое ощущение легкости. Но вдруг я ощущаю на себе чей-то тяжелый взгляд.

Открыв глаза, я вижу все того же незнакомца, в длинных пальцах которого покачивается стакан с виски. Его темный взгляд прожигает меня насквозь, и простое движение волосами кажется мне самым распутным, что я когда-либо делала. Мы смотрим друг на друга бесконечно долгие несколько секунд, пока за спиной у меня не звякает колокольчик из кухни. Заказ из сырных палочек для мистера хама готов. Я подхватываю тарелку и несусь к столику, стараясь выкинуть из головы мысли о черных глазах, нагло вперившихся в меня, словно в свою собственность.

– Чего так долго? Я что, должен до зимы ждать? – парень еле ворочает языком, и мне хочется сказать, что ему давно пора не сырные палочки по барам жевать, а сладко спать в своей кровати, но удержавшись, я лишь тихо роняю:

– Через двадцать минут бар закрывается, если вы не успеете доесть, мы всегда можем собрать вам все с собой! Приятного аппетита!

Разворачиваюсь, но тот хватает меня за руку, не позволив сделать и шагу.

– Что ты сказала?! – гремит он над моим ухом. – Я сам решу, когда уходить, поняла?

Я не без труда вырываю руку из его захвата и потираю кожу, на которой, скорее всего, завтра будет синяк. Оглядываюсь в поисках Майка, но тот, видимо, решил укоротить себе рабочую смену и, скорее всего, свалил домой.

– На меня смотри, когда с тобой разговаривают! – парень грубо хватает меня за подбородок и разворачивает к себе.

– Отпусти! – кричу я, на что слышу лишь едкий смех.

Вдруг воздух сгущается и снова возвращается чувство тягучести происходящего. Хам этого не замечает и продолжает ухмыляться. Словно в замедленной съемке, он поднимает руку в попытке меня ударить.

Вскрикиваю, но мой возглас тонет в белом шуме. Я могу тысячу раз увернуться за то время, пока рука мужчины приближается к моему лицу, но почему-то застываю, пытаясь прогнать из головы парализующий туман. Чувствуя, как все мышцы напрягаются, будто пружины, начинаю понимать, что нужно что-то делать, а не стоять и таращиться. И как только я собираюсь отпрянуть, время полностью останавливается, обездвиживая даже меня. Мистер хам застывает, будто каменное изваяние, а я чувствую сковывающий холод. Тело меня не слушается, но с большим усилием я могу немного отвести взгляд в сторону, где вижу ухмыляющегося незнакомца.

– Этот мужчина больше тебе не помешает! – говорит он.

Вместе с его голосом все вокруг меркнет, а я прихожу в себя, лишь когда бар полностью становится пустым. Согласно настенным часам, с момента начала всей этой ситуации прошло не больше пятнадцати минут, так почему же я стою одна посреди пустого зала и удивленно хлопаю глазами?

Возвращаться домой приходится глубоко за полночь. Я позволяю себе взять такси, ведь после того, как мистер хам ушел, на столе красовалась кругленькая сумма чаевых. Хоть какое-то утешение от этого странного дня и безумного вечера, события которого до сих пор не укладываются в моей голове.

Мы живем на окраине города, в маленькой квартирке на втором этаже пятиэтажного дома. Внизу, прямо под нами, располагается булочная, где я часто перехватываю кофе и пару пончиков перед учебой, когда не успеваю позавтракать дома. Иногда я прибегаю с работы, чтобы только успеть переодеться и поцеловать маму, ведь нужно снова бежать на учебу, где меня могло сморить прямо на лекции. Все это идет в ущерб колледжу именно поэтому я и не люблю ночные смены. А еще из-за темноты, по которой приходится возвращаться домой. Я не люблю ночь. Не люблю темноту и тишину пустынных улиц. И если центральная часть города не засыпает даже до первых лучей рассвета, освещая путь яркими огнями вывесок, то район, где живем мы с мамой, утопает во тьме сразу после захода солнца. Сегодня же, приехав на такси домой, я получаю возможность выспаться получше, чему несказанно рада.