– Властью, предоставленной мне его святейшеством Папой Евгением, – проговорил он чуть приглушенным голосом, – я объявляю, что заявление о кровном родстве, предъявленное нашим властителем королем Людовиком и дамой Алиенорой, герцогиней Аквитанской, должно быть подтверждено, а брак между ними должен считаться расторгнутым и недействительным.

По рядам архиепископов пронесся согласный шепот. Аббат Бернар, явившийся сюда, чтобы продемонстрировать свою поддержку расторжению брака, одобрительно наблюдал за происходящим. Сердце Алиеноры радостно забилось от переполнявшего ее чувства. Она свободна! Наконец-то после всех этих долгих лет оковы, связывавшие ее, упали. Теперь она хозяйка самой себе. Алиенора пыталась сохранить безразличное выражение лица, ведь демонстрировать охватившее ее ликование было бы неприлично. Аквитания снова принадлежала ей. Генрих Сын Императрицы тоже будет принадлежать ей. Она стала свободна.

Бернар Клервоский увидел мелькнувшую на лице Алиеноры торжествующую улыбку и нахмурился. Одному Богу известно, что совершит эта распутница теперь, когда узы брака больше не связывают ее. Он возблагодарил Господа за то, что Людовик избавился от королевы, но в то же время и вздрогнул, подумав: а ведь теперь она свободна и сможет посеять хаос в остальном христианском мире.

Архиепископ Самсон Реймсский, которого Людовик назначил представлять Алиенору в собрании и защищать ее интересы, теперь встал. Он кивнул, откашлялся и провозгласил:

– Мой господин король заверил меня, что земли дамы Алиеноры будут возвращены ей в том виде, в каком она владела ими до супружества. Поскольку этот союз был заключен правомерно, то появившиеся в результате него дети, принцесса Мария и принцесса Алиса, признаются законнорожденными, а опека над ними возлагается на короля Людовика.

Алиенора сглотнула. Так тяжело было вспоминать тот день несколько недель назад, когда она простилась с дочерьми. Они играли в детской со щенком, завязывали ленточки ему на шее, давали кусочки мяса, оставшиеся с обеда, и бросали шерстяной шарик, чтобы щенок догонял и приносил его. Девочки нетерпеливо ждали, когда мама перестанет уже их обнимать: хотели поскорее вернуться к игре. Мария с недоумением посмотрела на Алиенору, когда та сказала, что они, вероятно, встретятся не скоро, а маленькая пухленькая Алиса, никак не прореагировав на слова матери, поковыляла назад к щенку. Поцеловав две светловолосые головки, Алиенора решительно вышла из комнаты. Глаза ей застилали слезы. То было худшее мгновение, которое чуть не поколебало ее в решимости довести начатое до конца.

Заставив себя думать о происходящем, Алиенора услышала концовку речи архиепископа Самсона:

– Обе стороны могут заключать браки немедленно по расторжении настоящего при условии, что дама Алиенора останется преданной королю Людовику, как ее сюзерену.

– Я с удовлетворением отмечаю, что по всем вопросам достигнуто мирное обоюдоприемлемое согласие, – сказал архиепископ Гуго. – А посему я предоставляю обеим сторонам постановления о расторжении брака.

Алиенора опустила голову, потому что не хотела, чтобы кто-нибудь увидел выражение торжества на ее лице. Ходило много слухов о том, что Людовик отказывается от Алиеноры по причине ее неверности, либо она сама настояла на разводе, чтобы без помех предаваться своей похоти. Отчасти это было правдой, но Алиенору и так уже давно терзали сомнения в законности брака с Людовиком, и если Бернар разделял их, то она поступила правильно, приложив усилия к завершению этого брака.