– Рядом с тобой я всегда хочу. Я знаю ты тоже хочешь, – наглые, чуть шершавые руки, скользят по шее, расстегивая пуговки на блузке, и сжимают твердый сосок. 

– Ты же хочешь. К чему сопротивляться? – шепчет искуситель мне в висок, разгоняя пламя по телу. 

Я должна бороться, сопротивляться. Миша развлечется, получит свое, использует, как игрушку, а мне потом как жить, зная, что я передала тетю?

Головой то понимаю, а вот тело отказывается подчиняться мне. Каждая клеточка поет от наслаждением. Он запретный плод для меня, но от этого ещё более желанный. Руки сжимают бедра, заставляют быть ещё ближе, чувствовать его желание и течь, как последняя сука. 

– Хочу в тебя, – шепчет он и впивается в губы, подчиняет, порабощает каждым движением языка. Я изгибаюсь, тянусь к его рукам, хочу его ласки. Хочу гореть в адовом пламени. 

– Миша, – обхватила голову, пока его губы путешествуют по шее, оставляя ожоги, а зубы с рыком прикусывают кожу. Руки заползают под юбку. Он ругается, проводит по широкой резинке черных чулок. 

– Остановись, – перед глазами вспышки, когда его руки касаются складочек и я хочу, чтобы он не смел останавливаться. 

– Всегда такая готовая для меня. С ума сводишь, – тело помнит, как хорошо было кончать от его пальцев и горит предвкушением. 

Быстро же ты сдалась. Ехидничает разум. Я нахожу в себе силы отскочить в сторону, а Миша уже не ждал сопротивления. Отпустил. 

– Снежа. Не будь упрямой иди сюда, – он встает и медленно приближается. 

– Согласиться быть вашей постельной игрушкой? Пока не вернётся Вика? А что потом? Вы! Циничный, эгоистичный! Михаил Александрович! Думаете только о себе! 

– Только что ты называла меня Миша. 

Я отступаю, пока не натыкаюсь спиной в преграду в виде шкафа. Он ставит руки по обе стороны от меня. Я в капкане. Мне не сбежать. На пол падает папка, но никто из нас не обращает на это внимания. Мы неотрывно смотрим друг на друга. Зверю надо смотреть в глаза, стоит лишь отвлечься и он нападет, растерзает. 

– Отпустите. 

– Не могу. Это всё равно случится. Я устал бороться. Мы целый день вместе. На работе. Дома. Ни тебе, ни мне не устоять. Так к чему терять время? 

– Тогда я съеду! Уволюсь! 

– Вернёшься на мойку и в клуб? 

– Да. 

– Дурочка моя, – он проводит по голове рукой, утешает как ребенка, и с улыбкой говорит: – Я тебя не отпущу! – только открываю рот, чтобы возразить, но тут в кабинет входит секретарша, и в нерешительности застывает на месте. 

– Тебя что не учили стучаться? – зло говорит он, продолжая смотреть на меня, не убирая рук, не отпуская. 

– Простите, Михаил Александрович, но там пришли по записи. 

– Да, Михаил Александрович. Вам пора работать. И мне тоже. 

Я убираю его руки и беру подписанные документы. Спешу сбежать. 

Он прав. Я не справляюсь. Мне не устоять. Единственный выход это исчезнуть. 

Отпрашиваюсь у босса, вру, что болит живот. Все равно я сюда не вернусь. Приезжаю в дом и собираю свои немногочисленные пожитки. Лишь те, что купила я. 

Присев на дорожку на кровать, осматриваю комнату. Хоть я и недолго была здесь, буду скучать. 

 У двери, бросаю быстрый взгляд на стоящий на полке черный бутылек его парфюма. 

Вот и все! Больше я не вернусь сюда. Спрячусь. Он не найдет меня. И никогда его больше не увижу. 

Михаил

Закончив с делами, спешу к Снеже. Но Олег говорит, что ей стало плохо, и она отпросилась. Отменив все встречи еду домой. Не могу ждать до вечера. Я словно одержим ей. Даже к жене никогда такого не чувствовал. 

Открываю дверь. Снежана стоит с чемоданом.

– Куда-то собралась? – запираю дверь и иду к ней. Она отскакивает от меня как от огня, смотрит воинственно своими колдовскими глазами. Дух захватывает.