– Я ухожу. Останешься – погибнешь.

Мимо открытой двери пролетел молодой парень с изрешеченной в багровое месиво грудью и с гулким стуком грохнулся рядом. Его рука безжизненно зацепилась за разодранный край занавески, и было видно, как из пробитой навылет кисти течет вязкая кровь.

Настя уставилась на труп с каким-то детским недоумением, продолжая машинально натягивать манто…

Долгов понял, что медлить больше нельзя, если он хочет выжить и добраться до Маринки. Спасать пьяную девку было уже некогда…

Чтобы выбраться наружу, проще всего было бы высадить стекло, но под рукой, как назло, не нашлось ничего тяжелого…

Ползком Максим покинул купе и стал быстро передвигаться в сторону правого тамбура, не вставая с карачек и норовя не потерять портфель. Под ладонями и коленками он то и дело чувствовал что-то теплое и липкое, но старался не опускать голову и смотреть только вперед, на спасительный прямоугольник двери. Сзади звучали выстрелы и стоны людей, сливающиеся в жуткую какофонию наступающей на пятки смерти.

Добравшись до тамбура, Долгов все же позволил себе на миг оглянуться…

Настю, выскочившую в состоянии аффекта прямо на центр коридора, длинной очередью буквально разрезало надвое вместе с дорогим манто.

Весь потолок, уцелевшие стекла, стены, пол были в темных пятнах. Вагон превратился в бойню… По трупам шагали трое в кожаных комбинезонах и добивали раненых точными выстрелами. Они не скрывали лиц. Сумрачных, усталых, неподвижных лиц палачей, выполняющих свою работу. Один из них хорошо поставленным баритоном произносил время от времени:

– Храм человеческий спасти. Бездну, геенну огненную отвести. Церберов умервсти.

И добавлял что-то на латыни.

Максима чуть не стошнило при виде религиозных психопатов, что стреляют в кровавую кашу, выискивая еще живых. Какими садистами нужно быть, чтобы вырезать целый вагон невинных?

Нелюди! Выродки под личиной суровой добродетели, возомнившие себя очередными спасителями!

Долгов с трудом поборол возникшую в ногах слабость и поднялся. Нужно было бежать. Он в ответе за две жизни – жены и дочери. И пусть хоть весь мир сгинет в безумии Армагеддона, но эти две самые дорогие жизни он должен спасти! Их плоть и дух!

Он рванул ручку двери на себя, заметив, как ладонь вдруг покрывается ледяной корочкой. Испуганно отдернул руку. Почудилось? Возникло ощущение, что когда-то у него уже было подобное видение…

Сзади знакомо ухнуло, и пуля визгливо срикошетила прямо возле плеча Максима. Он шарахнулся в сторону и, присев, открыл дверь.

Между вагонами было холодно. Иней покрывал стальные сочленения, резиновые буфера, кабели. Долгов хотел было заскочить в следующий тамбур, как вдруг заметил, что стекло с той стороны заляпано кровью. Неужто и в соседнем вагоне такая же резня?

Ему сделалось жутко, и мысли на миг потеряли стройность, рассудок помутился. Захотелось сесть, прислониться спиной к твердой резине и подождать, пока все не образуется само собой…

Звякнуло.

Пробитая пулей дырка в двери оскалилась вывернутыми бритвенной розочкой краями. Максим встряхнулся и принялся приподнимать наслаивающиеся друг на друга железные половицы, по которым обычно ходят между вагонами. В образовавшееся отверстие в принципе мог пролезть человек его комплекции, но свитер явно зацепился бы за какую-нибудь деталь…

Шаги сумасшедших убийц уже раздавались рядом.

– Храм человеческий спасти. Бездну, геенну огненную отвести. Церберов умервсти…

Долгов почувствовал, как адреналин хлынул в кровь, швырнул вниз портфель и полез между мерзлыми сочленениями ногами вперед. Неожиданно рука соскользнула, и он провалился в дырку по пояс. По расцарапанной ноге потекла кровь, и брючина сразу прилипла к телу.