У мамы случилась истерика. Она так плакала! Кричала на отца, что не для того рожала детей. Отец же решил ползти к наагашейду и попробовать отговорить от этой идеи. Но наагалей Эош не выпустил его «ради пустой затеи». Приползли братья и неловко мялись рядом с мамой, не зная, как её успокоить. А ещё через три дня из поместья приехали старейшины рода.

Ссадаши спрятал лицо в ладонях. Его терзали самые мрачные мысли. Ещё вчера вечером их с братьями развели по разным комнатам и приставили стражу. Накануне боя им запрещено видеться друг с другом и общаться. Ссадаши уже знал, что первым его противником будет Даавлаш, его младший брат. Гоош и Ахвараш будут драться друг с другом. Ссадаши не хотел, но постоянно вспоминал разговор с отцом в императорском дворце, когда тот признался, что убил на таком поединке старшего брата. От жути внутри всё узлом завязывалось. У него никогда не было особо тёплых отношений с братьями, но при мысли, что он кого-то из них убьёт, накатывала волна ужаса. И этот ужас становился сильнее, стоило ему представить реакцию родителей на смерть одного из них.

У него даже мелькнула мысль отказаться от боя и отдать победу братьям. Но он не смог решиться на это. Помешала ли ему обида или желание что-то доказать… В принципе, неважно, что именно помешало. Он не смог. Ссадаши хотел попробовать стать главой рода, чтобы хоть кое-что изменить. Он страстно желал изменить это.

Дверь открылась, и его поманили наружу. Ссадаши встал и в сопровождении стражи покинул дворец. Направлялись они за стены территории дворца к полигонам, на которых обычно проводились тренировки. Там уже собралась небольшая толпа. В основном наги, но попадались и представители других рас из слуг. В специально вынесенном кресле расположился мрачный наагашейд, который взял на себя обязанности судьи. Ссадаши зябко поёжился, глядя на него. Видеть повелителя в таком паршивом настроении ему ещё не доводилось.

Ссадаши опасливо огляделся и с облегчением выдохнул. Отца с матерью не было. Похоже, Эош сдержал своё обещание не выпускать их. И правильно, не стоит им смотреть. Сам Эош с двумя учениками был здесь. Рядом с наагашейдом, по правую руку от него, выстроились четверо старейшин рода Фасаш. Ссадаши скривился, глядя на них. Его всегда дико раздражали эти поборники традиций. Как же повезло тем родам, у которых наследование идёт от отца к сыну: им нет нужды терпеть подобных снобов. Именно они были хранителями традиций рода, и только они могли отменить какие-то его внутренние законы. Отец несколько веков назад обращался к ним с просьбой отменить поединки между наследниками, но старейшины не пошли навстречу. Ну, ничего! Если Ссадаши выиграет, то обязательно вынудит их отменить такую форму наследования.

Ссадаши выполз на очерченную мелом квадратную площадку, где его уже ждал Даавлаш. И посмотрел на повелителя.

— Начинайте, — велел наагашейд и потерял к ним интерес.

Ссадаши напряжённо посмотрел на своего младшего брата. Хвост того нервно дёргался то ли от волнения, то ли от боевого азарта. По лицу не получалось прочитать, какие эмоции он испытывает. Ссадаши всегда было сложно понять своих родственников. Наверное, потому, что он никогда на самом деле не стремился их понять.

Даавлаш двинулся вперёд, и Ссадаши сосредоточился на бое. Вспомнились слова учителя Шекѐта. Перед глазами встал его образ: высокий, крепкий, широкоплечий наг с длинным жёлто-красным хвостом и совершенно лысой головой. Взгляд у него всегда был тяжёлый, словно в мысли проникающий. А лицо суровое. Он никогда не жалел Ссадаши и требовал от него такого уже усердия, как и от любого другого ученика.