После разделения казаков на две полусотни и построения сотник Билый на своем ахалтекинце подъехал к станичному атаману, восседавшему на рыжеватом дончаке, и отрапортовал о готовности. Атаман, поздравив казаков, дал команду, и соревнования по джигитовке начались.

По причине раннего часа из зрителей присутствовали старики. Они сидели, как и водится у казаков, на почетных местах, откуда просматривалась вся территория. Бывалые вояки. Седоволосые с длинными бородами, в потертых черкесках, которые украшали «Георгии», они оценивающими взглядами сопровождали проносящихся перед их ликами в карьерном галопе наметом казаков. По их лицам читалось, как тот или иной парубок справился с поставленной задачей.

У плетня, что огораживал участок территории, на котором джигитовали казаки, стояли три человека. Это были мугари, как их называли казаки, – работники, в основном из хохлов, нанимавшиеся на летне-осенний период к казакам. Эта троица с нескрываемым восторгом наблюдала за тем, как молодые казаки ловко рубили лозу, пролетая наметом, склонялись до земли, стреляли на ходу из лука. Для них, иногородних чужаков, все это было в диковинку.

– Лихо-то как!

– Добре!

– От гарные хлопчики! – то и дело восхищенно раздавалось среди хохлов.

Казаки с легкой надменностью относились к чужакам, считая их людьми зависимыми. Это качество характера они унаследовали от своих предков – запорожских казаков, для которых свобода и честь были превыше всего.

Старики, сидя рядком, довольно бойко обсуждали то, как молодежь справляется с элементами джигитовки. Вспоминали годы своей былой воинской славы, когда рубили черкесов и турок, не страшась смерти.

Самый молодой из них, дед Трохим, разменявший на Покров свой седьмой десяток, заметив у плетня трех работников, улыбнувшись, довольно громко произнес:

– Гамсэл, гамсэл. Прывязан до ясэл. Яслы усохли, уси гамсэлы здохлы. – Старики, довольные шуткой деда Трохима, улыбнулись, поглаживая седые бороды: «Добрэ. Цэ так наши диды шутковалы. Ну и мы трохи пошуткуемо».

– Ну кто так стреляет? – спрашивал дед Трохим, когда началась стрельба с коня. – Эх, Василя моего нет. Я своего внука сам учил!

Старики и здесь посмеивались, не веря печали товарища, потому что все молодые казаки на джигитовке стреляли отменно.

Сотник Билый, сидя в седле как влитой, с легкой улыбкой удовлетворения цокал языком на черкесский лад.

– Молодцы! Орлами смотритесь! – Он был доволен тем, как подготовил молодежь. Был доволен и станичный атаман, показав жестом Билому – добрые хлопци.

Солнце заняло место в зените. Было жарко. Легкая прохлада долетала с реки. Казакам оставалось пройти последние препятствия вольной джигитовки. Билый прислушался. Ему показалось, что на дальней залоге стреляли. Он осмотрелся. Над пикетом, что ниже по течению Марты, поднималась тонкая струйка черного дыма.

– Вот и первый знак, – пробормотал Микола и скрипнул зубами – не подвела чуйка сотника.

«Тревога. Черкесы!» – мелькнула мысль. И почти сразу навстречу ему галопом выскочил казак из охранения с бунчуком в руках.

– Да то ж Василь, внук мой! – выдохнул дед Трохим, привставая со своего почетного места. – Никак случилось что-то.

Подскакав к сотнику, приказной выдохнул:

– Черкесы. Верховые. Человек около ста. Увели косяк лошадей и направляются в аул. Если пойти через горы, успеем нагнать.

– Скачи в станицу, – приказал Билый. – Сполох![9]

– Гонят! – закричал дозорный с вышки.

Подхорунжий Гамаян кивнул, сам слышал нарастающий шум – стук сотни копыт и гортанные крики горцев; урядник, тут же поняв посыл, закричал: