– Не показалось, – тихо произнес Димитрий. Примерно с того места, где по определению должна была находиться крепостица, подымался вверх черный дым. Рева прислушался. Было тихо. Ни громких голосов, присущих черкесам, когда они совершают свои набеги, ни выстрелов.

Димитрий махнул рукой: «Вперед». Отряд двинулся дальше, так же шагом. Пускать коней рысью не было смысла. Кони могли повредить ноги, а конь – это полноценная боевая единица.

Впереди был поворот. Река делала изгиб, уходя вправо. За поворотом начинались заросли ивняка. Чуть выше, на склоне, буйно рос кавказский кедр. Среди этой рощицы и располагалась казачья крепостица – дальний пикет – сторожевая застава. С нее велось наблюдение за приграничными с горцами территориями. В нужный момент, когда было ясно, что готовится набег, с крепостницы и посылался сигнал «Сполох».

Отчетливо пахнуло гарью. Огня не было видно, но дым шел густым потоком к небу. Все говорило о том, что горцы, возвращаясь в аул с добычей, заметив крепостицу, решили напасть и на нее. К тому же перевес сил был явно на их стороне.

Рева вновь подал знак: «Стой». Отряд остановился и спешился. Димитрий отобрал из молодых казаков десяток самых крепких. Из «стариков» взял двух братьев Раков и Степана Рябокобылу – богатырского роста, косая сажень в плечах. Рябокобыла хорошо владел бакла-новским ударом и рассекал своих противников в сшибке до седла.

– Задача такая, – тихо произнес Рева, – рассредоточиваемся по склону и подымаемся к крепостице. Рушницы наизготовку. Смотреть в оба.

Цепляясь за корни кедров, торчащих из земли, казаки стали подыматься по склону. Подойдя метров на десять к крепостице, Рева дал знак «Затаиться». Перед глазами станичников всплыла трагичная картина недавнего боя. Ворота и часть ограды крепостицы были развалены, от сторожевой вышки и от бывшей небольшой казармы, от которой остался лишь нижний связующий ряд бревен, шел дым. С тлеющей надеждой Рева послал двух братьев Раков разведать обстановку. Те юркими тенями добежали до ворот и скрылись за ними. Прошло минут пять, может быть, десять. В ожидании время идет в совершенно ином измерении. В створе разбитых ворот, точнее, в том, что от них осталось, показался Гнат Рак. Он махнул рукой, показывая, что врагов на территории крепостицы нет. Рева дал приказ двинуться вперед и повел за собой станичников. Казаки не могли и предположить, что им придется увидеть.

– Як Мамай прошел, – отрешенно сказал Димитрий Рева. – Неужто ни одной живой души?!

Казаки дружно закрестились, видя побоище.

В душе урядника еще теплилась надежда. Судя по изрубленным телам станичников, казаки дрались до последнего. По следам крови можно было понять, что и черкесам досталось немало. Рева снял с головы папаху и, медленно ступая, обошел место кровавого боя. Изувеченные тела односумов-станичников. Многих он знал с детства. Теперь они лежали пред ним изрубленные. Димитрий вглядывался в лица, пытаясь разглядеть знакомые черты, но среди павших казаков он не видел командира крепостницы – Гамаюна.

«Неужели его забрали черкесы?! В рабство продадут или обменяют», – Рева пребывал в догадках. Проходя мимо бывшей казармы-землянки, он прислушался – ему почудился стон. Димитрий машинально потянулся к шашке. Стон стал громче и отчетливее.

– Гнат, Стэпан, ходь сюды! – крикнул Рева Раку и Рябокобыле. – Гляньте, шо там.

Казаки подошли ближе. Через развал бревен они увидели окровавленное тело Гамаюна. Одно из бревен лежало на его ногах. Лицо было в кровяной корке, черкеска разорвана справа на груди. Оттуда сочилась тонкая струйка крови.