Гиммлер в раздражении, ничего не подозревая, жаловался Борману:

«То, как Розенберг подходит к этому вопросу, снова делает бесконечно трудным работать с ним, как человек с человеком… не говоря о том, чтобы быть его подчиненным, бесспорно, самое трудное дело в партии».

В восторге от своей «победы», переполняемый манией величия Розенберг начал претендовать на право «одобрять все назначения персонала СС на Востоке». Как только началась кампания и стала увеличиваться завоеванная территория, отношения между различными лагерями настолько ухудшились, что Гитлеру пришлось созвать еще одно совещание (16 июля). Гиммлера на нем не было, но Геринг, Розенберг и Борман рьяно участвовали, и произошли некоторые некрасивые сцены, особенно когда дело дошло до выбора людей в уже существующие комиссариаты или региональные губернаторства. Объявленная в конце директива фюрера требовала передачи завоеванных регионов от военных властей гражданской администрации, «как только они будут усмирены». Компетенции армии, СС и четырехлетнего плана должны были быть определены отдельными соглашениями, и следовало надеяться, что «…на практике этот конфликт между различными участниками будет очень скоро разрешен».

На практике, однако, ничего не разрешилось, только определились кандидатуры комиссаров. Например, на СС возлагалась конкретная ответственность за «полицейскую безопасность» на Востоке, и согласно пункту второму рейхсфюрер (Гиммлер) был уполномочен «давать директивы по вопросам безопасности» подчиненным Розенберга. Чтобы обеспечить соблюдение своих привилегий и возможность иметь информацию о любом поводе для их расширения, Гиммлер назначил в качестве «офицера связи» в министерство восточных территорий Рейнгарда Гейдриха, своего наиболее надежного заместителя и одну из самых зловещих фигур в нацистской партии.

Результатом этих свар было то, что нацистской машине было суждено управлять Россией на основе почти полного дробления ответственности – на уровнях и политики и личностей. Единственное соображение, которое все они могли разделять, было высказано министром Баке[36], говорившим о «русском… который… переносил бедность, голод и притеснения в течение столетий. У него привычный желудок; следовательно: никакой ложной жалости!».

Наместником Белоруссии (центрального сектора фронта), осуществлявшим гражданскую власть в тылу группы армий Бока, стал Вильгельм Кубе, бывший член рейхстага от нацистской партии, который со временем после прихода Гитлера к власти был выдвинут в администрацию Восточной Пруссии, но чье скандальное поведение привело к его «отставке» перед началом войны. Однако к концу июня его назначили в Минск, где он максимально пользовался своей «вице-королевской» властью. Кубе пришел в восторг, увидев, что многие из белорусок «блондиночки и голубоглазые, как арийки». Он также высоко отзывался о водке и местном пиве. Для своего комиссариата он нашел великолепное здание и нанял в услужение крестьянских девушек[37].

Штаты администрации, в отличие от штаб-квартиры, состояли из убогого персонала – вчерашние писаря и полицейские офицеры, выпускники ускоренных подготовительных курсов, ошалевшие от власти и совершенно не годные для работы. На практике указания Кубе часто игнорировались его же подчиненными.

Другим обстоятельством, раздражавшим Кубе, было постоянное вмешательство СС в сферу его юрисдикции и манера, с которой они ставили себя выше гражданских или военных законов. У них была особенная склонность к «секвестрации» золота и серебра в любом виде, а их огульная жестокость по отношению к гражданскому населению уже начинала плохо сказываться. Типичным для каждого дня в Слуцке было прибытие отряда СД в черных мундирах, которые вытаскивали и увозили всех евреев… С неописуемой жестокостью их выводили группами из домов. По всему городу слышалась стрельба и трупы убитых евреев (и белорусов также) грудами лежали на нескольких улицах. Кроме этого, с евреями и белорусами обращались с ужасной грубостью на глазах очевидцев и «обрабатывали» их прикладами винтовок.