Престиж и влияние Красной армии достигли своего апогея 22 сентября 1935 года, когда были введены знаки различия и воинские звания для командного состава. Майоры и более старшие офицеры стали неподсудны гражданскому суду, а политическим руководителям отныне вменялось в обязанность сдать экзамены по военному делу. И вершиной военной профессии стало учреждение звания Маршала Советского Союза, которое было присвоено пятерым: Блюхеру – «царю Дальнего Востока», Егорову, Тухачевскому и двум непотопляемым прихвостням Сталина – Буденному и Ворошилову.

Тухачевский был звездой среди новых маршалов. На следующий год после сентябрьского указа ему предоставили возможность много ездить по Западной Европе. В своих поездках Тухачевский вел себя с той неосторожностью, которая, если ее постоянно и старательно не сдерживать, покажется чертой национального характера. В одно и то же время он играл роль и дипломата, и кочующего военного атташе, и светского льва. Он встречался и бывал на обедах у мадам Табуи[26], и она цитировала его в своих публикациях; он встречался с генералом Миллером, главой Русского общевойскового союза. Немцам в своих лекциях он говорил, что, «…если дело дойдет до войны, Германии будет противостоять не старая Россия». Умеряя свои увертюры формальной присказкой: «Мы коммунисты, и вам не следует забывать, что мы должны и хотим оставаться коммунистами», – Тухачевский продолжал: «…Если бы Германия встала на другую позицию, ничто не препятствовало бы дальнейшему советско-германскому сотрудничеству – обе страны развивали бы дружбу и политические отношения, как в прошлом, они могли бы диктовать всему миру свою волю».

Французам, с другой стороны, Тухачевский заявлял, что ему бы «хотелось видеть расширение отношений между французской и Красной армиями». Он провел неделю в качестве гостя французского Генерального штаба и в завершение визита похвастал перед генералом Гамеленом относительно заказов на новое оборудование: «Что до меня, так я всегда получаю то, что прошу».

Вскоре ему предстояло получить то, на что в житейском смысле слова он никак не напрашивался. Ибо смерть уже встала у него за плечом так же, как и у доброй половины его коллег. Меньше чем через год после возвращения Тухачевского на горизонте появилось первое облачко, которое, как в ночном кошмаре, тут же обернулось тучей. 28 апреля 1937 года в газете «Правда» была помещена статья о необходимости каждому красноармейцу «овладевать политикой так же, как техникой», и где утверждалось, что Красная армия существует для того, чтобы «бороться с внутренним, так же как и с внешним врагом». Смысл статьи был до предела зловещим. Сталин уже решил, что пришло время провести чистку армии по тому же безжалостному сценарию, по какому в предыдущем году из партии была изгнана и уничтожена «старая гвардия», считая, что уверенность в политической надежности куда важнее риска утраты боеготовности.

Есть кое-какие данные относительно того, что русского диктатора встревожили события в Испании, где советские военные, сражавшиеся против Франко (кроме приобретения ценного тактического опыта), начали показывать зубы в конфликтах с сотрудниками НКВД.

Каковы бы ни были мотивы Сталина и собирался ли он заходить так далеко, конечная статистика чистки ошеломляет. Из маршалов выжили только Буденный и Ворошилов. Из 80 членов Военного совета 1934 года только 5 в сентябре 1938 года остались живы. Все 11 заместителей наркома обороны были уничтожены. Все командующие военными округами были к лету 1938 года казнены. 13 из 15 командующих армиями, 57 из 85 командиров корпусов, ПО из 195 командиров дивизий, 220 из 406 командиров бригад были казнены. Но наибольшую численную потерю понес офицерский корпус Красной армии вплоть до уровня ротных командиров.